Копье и кровь - Алексей Корепанов

– Мне было все равно, против кого идти, Солтио. Я спасал человека.

– Беллизонку. Я так понимаю, ты сейчас у них в храме?

– Я нахожусь там, где считаю нужным.

– И что будешь делать дальше?

– Не знаю.

– Кристиан, ты понимаешь, что у тебя есть только один вариант: вернуться к нам?

– И угодить за решетку. Это в лучшем случае. Но, думаю, такой возможности вы мне не предоставите. Ты же сам сказал: тот, кто играет с огнем, обжигается до смерти.

– А ты не играй!

– Так уже поиграл. Больше всего меня бы устроило, если бы вы оставили меня в покое. Я бы вернулся домой, на Форпост, и нашел бы чем заняться. Но вы же не оставите!

Терпению Шацкого, казалось, не было предела.

– Послушай, Кристиан, – сказал он, понизив голос, – ты нам нужен. Не буду скрывать, это связано с… наблюдателями наших соседей. Кто знает, возможно, ты станешь посредником. Один контакт был, не исключены и другие.

– Солтио, я тебе не верю, – твердо произнес Габлер. – Я всем вам, грэндам, не верю. И что бы ты сейчас ни говорил, я свое мнение не изменю. Может, большим умом я и не наделен, но того, что у меня есть в черепушке, вполне хватает, чтобы не поддаваться на твои уговоры. Так что не трать время понапрасну. Да, я понимаю, что с Нова-Марса вы меня вряд ли выпустите… Что ж, буду жить здесь. Тут хватает мест, где можно укрыться.

Невидимый Шацкий издал что-то похожее на короткий смешок:

– Кристиан, ты ведь пока в Твинсе числишься. Нехорошо проявлять такое неверие в организацию, в которой работаешь. Неужели еще не усвоил, что нет таких мест, где тебя не смогли бы найти?

Габлер стиснул зубы. Этот разговор отнюдь не добавлял ему оптимизма. А палатинец словно почувствовал состояние собеседника, и голос его стал вкрадчиво-угрожающим:

– Ты ведь, насколько я знаю, не сирота, Кристиан. И отец у тебя есть, и мать. Мама… А вдруг с ними что-то случится? Знаешь ведь, в жизни всякое бывает…

– Вот так вот решил меня взять, Солтио? – процедил Габлер, почувствовав прилив холодной ярости. – Знаешь, как в Стафле говорят? «Болт тебе по локоть!» Книжек я, может, и не так много читал, как надо бы, зато объемок всяких насмотрелся. И что-то не помню, чтобы кому-то в этих объемках стало лучше, когда он на такие угрозы повелся. Не дави на мои чувства, бесполезно. Шкура у меня толстая. Попереживаю, конечно, но оклемаюсь. Все там будем…

Габлер старался говорить спокойно, даже безразлично, но чувствовал себя падающим в пропасть без комбинезона с наддувом. И словно для того, чтобы подчеркнуть это ощущение, на одном из настенных экранов-«окон» возник мчащийся к темной земле болид. Космическому страннику не суждено было вернуться в вольные просторы. Еще миг – и он исчез, превратился в ничто.

– Считай это неудачной шуткой, – помолчав, сказал Шацкий.

– Шутка или не шутка – это дела не меняет. Я не вернусь…

– Трудновато с тобой, Кристиан, – вздохнул палатинец. – Кругом тебе обман видится… Не будем мы тебя трогать, и участие в нападении на клинику спишем. Не было там тебя. Повторяю: ты нам нужен.

– Хорошо, – сказал Габлер. – Допустим, я тебе поверил. Если вам без меня никак, могу вернуться. Но при одном условии, и ты его знаешь.

– Напомни, чтобы не было недоразумений.

– Император дает независимость Нова-Марсу, и я возвращаюсь.

На этот раз Шацкий молчал недолго.

– Вспоминается мне такое выражение, – медленно произнес он. – По-моему, из Горация: «Мужчина, упорный в своих намерениях». Похоже, это как раз о тебе, Кристиан. Но есть и другое выражение, кажется, из Овидия: «Капля долбит камень». А это уже обо мне. Так что разговор наш не последний. И вот что я тебе скажу на прощание, Кристиан: способность изменить собственную точку зрения – отнюдь не признак беспринципности. Это свидетельствует об умении приспосабливаться к обстоятельствам, которые ты не в силах изменить. Может, кто-то из великих и говорил такое, но сейчас я никого не цитирую. Если что – выходи на связь.

Разговор был окончен.

Габлер задумчиво положил унидеск на диван рядом с собой, обхватил себя руками и принялся раскачиваться вперед-назад, сам не замечая того, что делает.

Нет, идти к Шацкому он не собирался. А что, собственно, привело сюда Шацкого? Решил лично изловить его, Кристиана Габлера?

Габлер усмехнулся от такого предположения, но улыбка тут же исчезла с его лица.

«А что если на Нова-Марс направился не только Шацкий? – подумал он. – А если и твинсеры столичные сюда подтягиваются, и пара легионов Стафла? Чтобы попытаться навсегда решить проблему упертых жрецов Триединого… Или просто у Шацкого здесь свои дела?…»

Крис перестал раскачиваться, вновь взял унидеск и набрал номер Гелисинийры.

– Гели, а как бы мне повидаться с Низой? – спросил он, услышав певучий голос жрицы.

– Даллиа Анизателла занята, – ответила Гелисинийра. – Могу предоставить номер ее мобика, позвони.

– Да хотелось бы именно повидаться, – гнул свое Габлер. – Понимаешь? Буквально на пять минут.

– Хорошо, – помолчав, сказала омминниа. – Сейчас я у нее спрошу и сообщу тебе о результате.

Некоторое время Крис занимался тем, что разглядывал пейзаж в «окне» напротив дивана. Там бродили по равнине рогатые животные с длинной серой шерстью, а вдалеке, у горизонта, торчали на холмах какие-то решетчатые конструкции. Их вид вызывал смутные ассоциации с системами ПВО. Похоже, это был реальный вид местности одной из планет Ромы Юниона, а не выдумка криэйтера. Жрецы Триединого явно не считали зазорным пользоваться чужими техническими достижениями, в частности, такими вот «окнами»… Когда унидеск в руке Габлера завел свою мелодию, жующий траву на переднем плане рогоноситель вздрогнул и повернул мохнатую голову к дивану. Конечно, это было просто совпадение.

– Даллиа Анизателла согласилась на встречу, – сказала Гелисинийра. – Сейчас придет маони Ваке и проводит тебя к ней. Только ты недолго ее отвлекай, хорошо? Она занимается важным делом.

«Вытащил ее из лап грэндов, понимаешь, а она…» – с неудовольствием подумал Крис.

– Я смотрю, деловые вы все тут, Гели, аж жуть. Ладно, жду эту… маони твою.

Рогатая голова придвинулась, разрослась на весь экран. Длинная шерсть шевельнулась, показались крупные, измазанные зеленым зубы, и по комнате раскатилось приглушенное мычание:

– Мм-маон-ннии…

«Однако интерактивная картинка», – подумал Габлер и подмигнул травоядному четвероногому.

…Идти вслед за маони пришлось минут десять. До лифта, кабина которого направилась вниз, а не вверх. Минут через семь после того, как они зашагали по новому коридору, Крис увидел кое-что знакомое – исходящий паром квадратный бассейн в глубокой нише. Такой же он видел, когда впервые попал в горный храм и услышал угрожающий голос Триединого. То бишь Анизателлы. Но бассейн был не тот: не вздымались вокруг него каменные фаллосы, и стояла в полукруглом углублении на другой стороне, по центру, двухметровая статуя из черного мрамора на невысоком цилиндическом постаменте. Это был широкоплечий длинноволосый мужчина с резкими чертами лица, крупным носом, широко расставленными глазами и волнистой, ровно подстриженной густой бородой. На беллизонца он не очень походил, хотя в этом могло быть виновато весьма тусклое освещение и клубы пара. Зато одежда мужчины не вызывала сомнений – уж чего-чего, а файтерских комбинезонов Габлер и навидался, и наносился! Разве что под ключицей у мужчины не было круглой эмблемы Стафла – золотой птицы с воздетыми параболой крыльями. Орла-аквилы, всюду сопровождавшего бога Юпитера. И вместо прыгунцов – легких ботинок до середины голени – мужчина был обут в нечто наподобие римских калиг с хорошо различимыми полосами в виде сетки на ступнях.