Два игрока на одном поле мозга - Дж. Уэйн Миллер

Пребывание в режиме восприятия может быть увлекательным и приятным. Вы сосредоточиваетесь на понимании, но вас не заставляют делать что-то с вашими прозрениями; вы часто стремитесь к знанию ради знания и цените мир вокруг вас. Вы умеете жить в текущем моменте, что совсем неплохо.

Однако есть один потенциальный недостаток этого режима — вы немного пассивны. Вы можете провести так много времени в размышлении, что совершенно потеряетесь в своих мыслях. Это необязательно является результатом того, что вы в большей степени полагаетесь на систему нижнего мозга, нежели верхнего, но такая вероятность есть. Вы можете использовать систему верхнего мозга и двигаться вперед, хотя и не стремитесь иметь тщательно продуманные планы.

В следующей главе мы рассматриваем когнитивный режим, который способствует совсем другому поведению, и у него тоже есть свои плюсы и минусы.

Человек, который думает и ведет себя в соответствии с режимом стимулирования, умеет хорошо планировать и следовать собственным планам, используя систему верхнего мозга, но поскольку он мало полагается на систему нижних отделов, он не всегда адекватно оценивает последствия своих действий.

История дает нам пример известного человека, чью жизнь и поступки мы можем использовать для иллюстрации режима стимулирования. Это Эбби Хоффман, антивоенный активист, умерший в 1989 году. Гениальный в своей эпатажности Хоффман может показаться легкомысленным случайному наблюдателю. И в автобиографии Хоффман подробно описывает свои постоянные поиски новых приключений, совершаемые им без оглядки на последствия и начавшиеся с самого детства.

«Я был фанатом боулинга, — писал Хоффман. — Я мог запросто сыграть 25 партий в день. В 11 лет я стал чемпионом Дункана по йо-йо. Я мог делать полтора прыжка кувырком с трамплина и носился как кролик на баскетбольной площадке. Играл в американский футбол. Был капитаном теннисной команды в колледже». После окончания Брандейского университета, Хоффман был принят в аспирантуру Калифорнийского университета в Беркли по специальности «психология».

«Моя диссертация была посвящена магии, — вспоминал он. — Когда на практикумах [по психологии] все другие студенты покорно делали записи гальванических реакций кожи и воздействовали на крыс ударами тока, я изучал экстрасенсорное восприятие (ЭСВ), моделируя условия стресса. Все копировали эксперименты Б.Ф. Скиннера, а я был на полпути к Ури Геллеру».

После отъезда из Беркли, уже став известным по всей стране, Хоффман по-прежнему казался чем-то вроде случайного наблюдателя собственных действий, человеком, ведущим себя абсолютно спонтанно. Но за этой общественной репутацией стояла личность, разрабатывающая подробные планы на пути к достижению цели. Иначе говоря, Хоффман демонстрировал все признаки того, что способен эффективно использовать свою систему верхнего мозга. Однако, согласно всем отчетам, он часто не обращал внимания на последствия своих действий, не корректировал свои планы должным образом и, следовательно, недостаточно опирался на свою систему нижнего мозга.

Посмотрите на его поведение во время протестного движения 1967 года, когда Америку раздирало на части растущее недоверие к войне во Вьетнаме. Соучредитель Международной партии молодежи («йиппи», от аббревиатуры YIP — Youth International Party), Хоффман организовывал сидячие забастовки и демонстрации и к октябрю 1967-го планировал два дня действий у Мемориала Линкольна и рядом с Пентагоном. Приготовления включали получение разрешения, которое устанавливало лимит в 32 часа для демонстраций. К моменту их истечения организаторы достигли своей главной цели: национального освещения их взглядов. Многие прекратили демонстрацию и начали разъезжаться, но Хоффман с друзьями остались на второе утро — и были арестованы. Это было бессмысленно, учитывая, что протестующие уже добились успеха, и контрпродуктивно для Хоффмана, который мог бы потратить свое время на планирование следующих акций, а не на освобождение себя из системы уголовного правосудия. Всерьез и подолгу участвуя в протестах, Хоффман неоднократно переживал драматические последствия этого, то есть вел себя как человек, который недостаточно использует систему нижнего мозга в процессе принятия решений.

Человек, полноценно использующий систему нижнего мозга, наверно, был бы в состоянии классифицировать и интерпретировать актуальную ситуацию и извлечь выгоду из своего предыдущего опыта. Ключевая часть обработки, проводимой нижним мозгом, — это получение доступа к соответствующим опыту содержаниям памяти. Сам акт классификации событий позволяет вам получать доступ к таким воспоминаниям. Именно поэтому вы понимаете, что в подгнившем яблоке может оказаться червяк (хотя вы и не видите его) и что в пасмурный день лучше взять с собой зонтик. Вы сталкивались с подобными ситуациями раньше и сохранили этот опыт в памяти; когда вы сталкиваетесь с чем-то подобным снова, система нижнего мозга получает доступ к ресурсам памяти и применяет их к текущей ситуации. Хоффман представляет собой хороший пример человека, который не умеет извлекать выгоду из такой активности нижнего мозга.

1968 год был годом президентских выборов, и Хоффман выступал одним из ключевых звеньев в планировании крупных демонстраций (и здесь ему было не обойтись без активного вовлечения системы верхнего мозга). Несколько демонстраций прошло в Нью-Йорке той весной, но самая большая состоялась в Чикаго в августе того же года, когда демократы должны были собраться на свой съезд. За несколько недель до съезда Хоффман занимался курированием изготовления десятков тысяч листовок, плакатов и значков, призывающих протестующих против войны во Вьетнаме присоединиться к нему в Чикаго. Он помогал координировать освещение этих событий в новостях, разговаривал со спикерами и музыкантами, председательствовал на еженедельных собраниях. «День и ночь мы занимались организацией», — писал он позже. И это явно у него хорошо получалось.

Работа Хоффмана окупилась: тысячи людей собрались 28 августа, когда демократы выдвинули Хьюберта Хамфри своим кандидатом в президенты. В присутствии журналистов со всего мира Хоффман получил самую большую из возможных аудиторию — и шанс сделать яркое заявление. Но думал ли он о потенциальных последствиях написания матерного слова помадой на лбу, когда одевался тем утром? Вероятно, нет. Однако последствия не заставили себя ждать: полиция арестовала и задержала его на 13 часов. Хоффман пропустил демонстрацию, которая станет одним из самых знаменательных протестов 1960-х, — и предстал перед судом как один из «чикагской семерки». Это был долгий судебный процесс, который фактически устранил его от управления протестным движением.

Большую часть оставшейся жизни Хоффман провел все так же. Он строил новые планы, которые никак не использовали уроки прошлого. Однако вот комментарии Хоффмана, сделанные им позже. После определенного периода «в бегах», когда он активно работал в сфере экологии, он написал: «Удивительно, но, когда я был беглецом, я увидел то, как живут обычные люди, и это заставило меня понять, насколько не прав я был в прошлом. К тому же я повзрослел. Вы знаете, каково это — когда вы молоды и необузданны. Я хотел бы вернуться в школу и научиться тому, как быть полезным обществу… Возраст накладывает свой отпечаток, и он учит мудрости».