Подлодки адмирала Макарова - Анатолий Матвиенко

Оттуда брызнул слабый свет. Томас умудрился найти уцелевшую при ударе лампочку и соорудить аварийку. Глядя на темное лицо, едва различимое на черном фоне, Макаров ощутил прилив надежды. Нет в мире человека, лучше чувствующего подводные механизмы, нежели этот полуграмотный уроженец рабского американского Юга.

— Заглушил топку?

— Сразу же, ваше благородие. Водород не дожигается. Попадет туда — рванет.

— Молодец. Теперь слушай. У нас остались две правые систерны главного балласта и обе уравнительные. Левых нет, нос затоплен. Чтобы всплыть, нужно отделить аварийный груз. Он не выходит. Есть идеи?

— Не знаю, капитан. Если позволите…

— Ну?!

— Машины исправны. Задние рули в минус, электромоторами полный назад на реверс.

— И лодка пойдет кормой вверх, волочась по песку! — Макарову показалось, что в машинном посветлело. — Давай! Я пущу воздух в уравнительные, потом в правые систерны.

— Осторожнее, кэп. Как крен уменьшится, вода перельется в аккумуляторную яму. Клянусь печенками, наглотаемся хлора.

— Тогда затапливаем отсеки и пробуем выбраться через люки. Ты выводишь своих через задний.

— Нет, сэр.

— Что?!

— Мы раз тонули на «Щуке» с мастером Бергом. Я предложил ему уходить именно так. Он сказал — спасаем лодку, и у нас получилось. Сейчас тоже получится, господин капитан.

Возвращаясь в центральный пост, Макаров до конца осознал, почему Александр притащил этого странного негра в Питер и ценил больше, чем своих офицеров.

Раненая лодка взвыла винтами и дернулась назад.

— Продуть уравнительные!

Шипение воздуха в систернах и бурление вытесняемой воды лучше рапортов рассказали, что «Мурена» полегчала на несколько тонн. Глухо грукнул балласт. «Мурена» начала медленно выравниваться и постепенно отползать назад, вспахивая носом борозду. Центральный пост тут же наполнился хлорной вонью.

— Продуть главный балласт правого борта!

Корпус снова завалился налево, но вонь не уменьшилась. Сперло дыхание, резануло по глазам, в носоглотку вонзились тысячи иголок…

И вдруг воздух посвежел. Он не преисполнился ароматами соснового леса, но, прокашлявшись, подводники обрели возможность дышать. Затем с характерным чавканьем начала понемногу уходить вода. Из рубки пробились неверные лучи света.

— Том, ответь!

— Да, капитан!

— Мы на поверхности?

— Так точно. Правый винт прохватил воздух. Я смог запустить вентиляцию и помпу. Сожалею, капитан, отсюда не могу включить осушение носовых отсеков.

— Раз у нас есть вентиляция, пробуй развести пары.

— Слушаюсь, сэр.

Старпом пролез в рубку, капитан попробовал что-либо рассмотреть в перископ. Безуспешно, из-за крена иллюминаторы и оптическая труба слишком низко, заливаются волнами.

В страшном сне такое не приснится, мысленно записал Макаров во внутренний судовой журнал. Чудом всплыли, пятимся на реверсе незнамо куда. Даже компасы не работают, под таким-то углом. Остается надеяться, что ранний взрыв торпеды и наше комедиантство как-то внимание привлекли.

С громким шуршанием лодка села на мель, по-прежнему задирая вверх борт и корму.

— Хорошо хоть не на правом лежим, — промолвил старпом. — Там вторая торпеда.

— Сплюнь! — Макаров вновь отправился в машинное.

— Приехали, ваше благородие, — радостно отрапортовал Том.

— Благодарю за службу, кондуктор. Только понятия не имею, куда ты нас привез. Кормовой люк сейчас выше рубочного, пробуем открыть.

Там шумело море. Первая же волна окатила ледяным душем. Стараясь уговорить себя, что мокрый воды не боится, капитан высунулся в люк и в перерыве между ударами волн вскарабкался на кормовые рули.

Толбухинский маяк как на ладони. Лодку не могут не заметить. Надо пересидеть шторм и дождаться помощи.

Взгляд упал на тело гардемарина Степанова. Он так и остался возле ограждения мостика, удерживаемый страховочным концом. Может, и спасся бы, не утяни его лодка на глубину? Вряд ли.

На следующие сутки волнение улеглось. Большую часть экипажа сняли. Для уменьшения массы слили топливо. В прорехи легкого корпуса легли десятки бочонков, обеспечивая хоть какую-то плавучесть. Пластырь укрыл пробоину в носу, позволив откачать воду из первых двух отсеков. Трудно поверить, но всего через полтора суток после аварии израненная «Мурена» пришла домой своим ходом на электромоторах, по-прежнему кренясь на борт. Кроме гардемарина, погибло семь человек. Потом один матрос умер в госпитале от травм и пневмонии. Все выжившие оказались ранеными или отравленными. Том со сломанными ребрами нес службу, пока лодка не пришвартовалась у пирса.

С учетом страшного опыта «Мурены» закладка новых субмарин перенеслась на следующий год. В конструкцию будущих кораблей вносились изменения. За зиму Берг со товарищи перекроил проект «Акулы». Увеличив мазутовые систерны, а с ними надводное водоизмещение до трехсот тонн, разработчики Попова добились роста района плавания, позволявшего с Севастопольской базы дойти до любого места в Черном море.

Постановка мин со «Щуки» и «Барракуды» доказала с очевидностью, что их перевозка на задней верхней палубе изрядно ухудшает качества лодок: падает подводная скорость, над водой корабли имеют дифферент на корму. Посему Берг предложил прожект подводного минного заградителя, ту же «Акулу», но с двумя торпедными аппаратами. Наклонная труба от центральной минной камеры выходит за ахтерштевень под горизонтальный руль, между гребными винтами. Лодка по расчетам примет сорок якорных мин с самоустанавливающимся автоматом глубины.

«Акула» и «Пиранья», спущенные со стапелей завода Леснера в 1874 году, совершили походы к Дании и по Ботническому заливу. По устранении недостатков, замеченных за навигацию, их снова завели на завод, сняв машины, рубки, батареи и внешние систерны. Погруженные на спаренные железнодорожные платформы, железные рыбы двинулись на Николаевские верфи для повторной сборки. Перевозка кораблей по частям и сборка в Николаеве уже не была новостью. Загодя на Черное море был переправлен «Новгород», первый из двух круглых броненосцев-«поповок».

Тем временем в Санкт-Петербурге и Кронштадте строились сразу четыре подлодки, две как минные заградители. Капитан второго ранга Берг испрашивал перехода к более крупным лодкам с надводным водоизмещением от семисот тонн, пригодным к перезарядке торпедных аппаратов в походе, без корабля-матки. Морской кадетский корпус начал готовить гардемаринов. Впервые выпускники нарочно желали назначения на Черноморский флот, где шанс попасть на войну с турками рос с каждым годом.

Россия крепла, извечный южный враг слабел. Но Британская империя и Австро-Венгрия видели угрозу для себя, коли русские возьмут реванш за унижение 1855 года. Османы понимали, что Александр Второй не желает из-за балканских амбиций воевать с европейскими державами, потому не пытались придерживаться соглашений пятьдесят пятого года о правах христиан. Отчаянное угнетение населения и убийства в христианских областях привели к тому, что с 1875 года на Балканах начались восстания и непрерывно лилась кровь. Болгары, сербы, черногорцы и другие народы боролись с турецким игом, османы топили в крови христиан. Британский премьер Бенджамин Дизраэли с трудом сдерживал соотечественников, требовавших войны с Оттоманской империей. Конфуз в Афганистане приговорил Британию не ввязываться в войны на востоке в ближайшие годы, посему турецкий гнойник на Черном море позволял чужими руками действовать против России, не затрачивая ни фунта из имперской казны.