Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура - Альфред Рамбо

Ярмарки. Существовали еще и другие рынки, которые действовали не постоянно, но где сделки достигали тем не менее очень крупных цифр, — ярмарки, где встречались торговцы всех стран. Сходиться периодически в определенные сроки и в определенных местах всегда было для крупных купцов единственным средством встречаться и обмениваться продуктами или продавать их мелочным торговцам, либо коробейникам, которые тут же и наполняли тюк, чтобы вновь начать свое вечное странствование. Средние века были периодом расцвета ярмарочной торговли, тогда как новейшая цивилизация сделала ярмарки бесполезными, хотя они и возрождаются под видом выставок.

Каждая страна, каждая область имела свою ярмарку. Очень оживленные ярмарки были в Италии и Испании, в Южной Германии и рейнских долинах, особенно во Франкфурте-на-Майне, в Дуйсбурге и Ахене, где ярмарка была учреждена Фридрихом Барбароссой в 1173 г. Во Фландрии славились ярмарки Ипра, Брюгге, Турута и Лилля. В Англии главные ярмарки находились в Станфорде, Сент-Иве, Сент-Ботульфе, Винчестере и Нортхемптоне, а самая знаменитая — в Стурбридже близ Кембриджа, на поле, принадлежавшем бэрнуэльскому монастырю: здесь оксфордские колледжи запасались перед постом копчеными сельдями. Но важнейшие ярмарки происходили во Франции: большим оживлением отличались ярмарки Св. Романа в Руане, Казне, Генгане (Бретань), Дижоне, Тулузе, Каркассоне; особенно славились ярмарки Ленди, Бокера и Шампани.

Лендиская ярмарка имела древнее происхождение; возможно, что она была прямой преемницей старой сен-денийской ярмарки, существовавшей в VIII в., но доказать это нельзя. Она открывалась 11 июня на равнине Сен-Дени и продолжалась 15 дней; каждый город Франции имел на ней свое место, всякое ремесло — свои лавки. Здесь продавали все — от лошадей и плугов до ковров и серебряной утвари. Ректор Парижского университета, профессора, студенты и помощники отправлялись туда процессией, запасались пергаментом, и только после этого купцы могли продавать его публике. Парижане усердно посещали ярмарку; это было модным: «J’acheterai cela au Lendit» (Я куплю это на Ленди), — говорили они, когда им нужна была какая-нибудь новая вещь; они делали здесь свои закупки, но в то же время забавлялись, смотрели на гаеров, слушали менестрелей и пировали; студенты устраивали дикие оргии, после чего нападали на женщин и били горожан.

Бокер, расположенный на Роне, недалеко от Марселя и Эгморта, в конце большой транзитной дороги, соединявшей Средиземное море с промышленными равнинами Северной Европы, привлекал на свою ежегодную ярмарку, которая в ХII в. открывалась в мае, а позднее — 22 июля, купцов из Барселоны, Генуи, Венеции, Константинополя, Александрии и Леванта, Туниса и Марокко. Это было торговое сборное место Южной Франции.

Но пальма первенства бесспорно принадлежала ярмаркам Шампани. Расположенная в центре цивилизованной Европы, соединенная с Ла-Маншем Обом, Марной и Сеной, с Средиземным морем — Соной, гранича с Маасом, находясь недалеко от Рейна, эта провинция, благодаря своему географическому положению, сделалась крупным торговым центром, к которому со всех сторон сходились торговые пути Европы. Шампанские графы извлекали пользу из этих выгодных условий с редким благоразумием; взимаемые ими сборы были не тяжелы, и, с другой стороны, они ручались за безопасность купцов, обеспечивая им даже до въезда на шампанскую территорию «пропуск» на ярмарку; с этой целью они заключили конвенции с французским королем и бургундским герцогом. В царствование Людовика VII несколько менял из Везеля были ограблены сыном сансского виконта; граф Шампанский Тибо Великий тотчас написал Сугерию, что если он не накажет преступника по закону, то он «принужден будет, скрепя сердце, уничтожить ярмарки». Если преступление совершалось далеко, на землях незнакомого или враждебного сеньора, который отказывался вознаградить пострадавших за убытки, то граф умел в случае надобности внушать уважение к своим охранным листам: он не допускал на рынки соотечественников виновного и снова разрешал им доступ только тогда, когда получал удовлетворение. В 1315 г. слуга герцога Фридриха IV Лотарингского заставил одного итальянского купца заплатить себе выкуп; граф потребовал удовлетворения, но герцог отказал ему; в конце концов, после 18-летней войны преемник Фридриха покорился. Точно так же шампанские графы ничего не жалели, чтобы обеспечить спокойствие на ярмарках и законность сделок: суд и высший надзор были вверены двум смотрителям (custodes или magistri nundinarum) и канцлеру, которому помогали лейтенанты, конные и пешие сержанты, поддерживавшие порядок в этой толпе купцов всех наречий и во всевозможных костюмах, бродяг, развратников и нищих. Контракты составлялись нотариусами, которые за небольшую плату прикладывали к ним ярмарочную печать. Наконец, торговые векселя были вполне обеспечены, так как заимодавец имел право завладевать имуществом своего должника; если должник не платил, то он был обесчещен и мог вернуться только тогда, когда отдавал долги. Природа и политика сделали из Шампани несравненный торговый центр.

В XIII в. в Шампани было шесть ярмарок: по одной ежегодно в Ланьи и Баре, по две весной и в сентябре — в Провене, и по две — в июле и осенью — в Труа. Каждая из них продолжалась в среднем 48 дней; они следовали друг за другом почти без перерыва. Самыми значительными были майская ярмарка в Провене и июльская, или «жаркая», в Труа.

Сюда являлись купцы из всех стран: французы из всех областей, кроме Бретани, Анжу и Гаскони, фламандцы, немцы из Южной Германии и рейнских провинций, итальянцы, испанцы и небольшое число провансальцев и англичан. Всякий привозил свою долю товаров; любая нация, даже каждый город имели своего консула или капитана. Итальянцы кроме своих 23 консулов (в 1278 г.) имели ректора, который был их официальным представителем при графе. Восемь первых дней шла раскупорка и расстановка товаров, на девятый — начиналась настоящая ярмарка. Затем в течение 10 дней выставляли и продавали материи: шерстяные ткани, пикардийские и фландрские ковры, французские и немецкие полотна, южные и восточные бумажные ткани, генуэзские, ломбардские и венецианские шелка и индийские муслины; это — суконные дни. «Hare! Hare!» — кричали сержанты вечером десятого дня, и сукна исчезали. Они уступали место испанским кожам и пушному товару; тут выставлялись фландрские и немецкие подделки испанских и марокканских кож, ганзейские шкуры и меха. Но торговцы весовых товаров торгуют с самого начала ярмарки; тут мы находим пряности, медикаменты, краски, соль, сало, а также шелк-сырец, коноплю и лен. Барышники до последнего часа расхваливают достоинства своих лошадей и вьючных животных, крестьяне превозносят качества своего скота. Наконец менялы устанавливают свои столы, покрывают их ковром, ставят весы, раскладывают мешки со слитками и различными монетами, и на этих скромных столиках оканчиваются все сделки ярмарки. Это огромный муравейник; тут есть все — и жонглеры, и фокусники, и публичные женщины; один запасается товаром, другой продает; маклеры ходят от одного к другому; тут разговаривают, справляются, спорят, вычисляют, обращаются друг с другом по-приятельски, но иногда слышны крики и клятвы: «En non Diu, par les membres ne par la vie, je n’en donrai mie por mains! — Ne par la cervele ne par la boche, je n’en donrai plus!» — «Hare! Hare!» — кричал глашатай, и ярмарка закрывалась.