Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии - Андрей Норкин

Добиваться послушания от солдатской массы проще всего было за счет ужесточения требований к внешнему виду. Основным индикатором выступала яркость бляхи ремня. Можно, конечно, было обращать внимание на головной убор, на то, как отглажена рубашка для парадной формы или на чистоту сапог и ботинок, но бляха ремня играла роль абсолютного показателя, потому что сразу бросалась в глаза. Если бляха была начищена, она ярко сияла на солнце, если – нет, выглядела эдакой «черной дырой» на солдатском пузе и, опять же, привлекала внимание.

Лучезарный блеск этой части обмундирования достигался за счет применения какой-нибудь мягкой тряпочки, желательно войлочной или фетровой, и странной субстанции под названием «паста ГОИ».

Я долгое время пытался понять, какое отношение это вещество имеет к великому испанскому художнику, но ответ узнал лишь после службы. Разумеется, Гойя оказался совершенно ни при чем. Слово «ГОИ» оказалась аббревиатурой, расшифровывавшейся как «Государственный оптический институт». Именно в его недрах когда-то и появились на свет эти зеленые кристаллы. Можно было просто потереть таким кусочком медную поверхность, но рекомендовалось все же найти заранее пропитанные веществом обрывки ткани, чтобы в процессе шлифовки добиться необходимого результата. Шлифовкой это занятие, естественно, никто не называл, использовался глагол «пидарасить». Возможно, подспудно это слово обозначало некий протест против армейской рутины и необходимость постоянно заниматься чем-то неинтересным и нудным.

В конце апреля новое письмо, с нового места службы, прислал Дьяконов. Его перевели в Мазари-Шариф, с повышением в должности, но, как ни странно, потерей в деньгах. Евгений Петрович объяснял, что его нынешняя должность считалась менее опасной, чем прежняя. К тому времени уже стало понятно, что Советская армия скоро уйдет из Афганистана, но судьба военных советников оставалась неясной. Существовала довольно высокая вероятность того, что им придется задержаться. Возможно, негласно. «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!» Так что в каком-то смысле положение моего бывшего командира напоминало положение всей нашей компании. Мы, в общих чертах, знали, когда уедем домой, но точной даты совершенно себе не представляли.

Но переживать по этому поводу было некогда, приближались майские праздники, и нас просто с головой накрыла концертная волна. Выступления следовали одно за другим. 30 апреля мы отыграли вечер отдыха для офицеров. Пели в полковом офицерском кафе, куда пришли офицеры со своими женами. Получилась приблизительно такая же дискотека, что и в городском клубе офицеров, только для более взрослой публики. Как потом заметил кто-то из ребят, у сегодняшней аудитории «танцы выглядели поквадратнее», но на общем впечатлении это никак не сказалось.

Отправляемся на шоу

На Первое мая назначили большой концерт уже в самом городке.

Как и в любом другом уважающем себя населенном пункте в нашем городке имелась собственная площадь. Небольшое пространство между стоявшими в квадрат домами заполнялось газонами, песочницами и качелями. Их можно было легко сдвинуть в сторону, что высвобождало довольно много свободного места для зрителей. Сценой служил грузовик, у которого откидывался один борт. На нем мы укрепляли ударную установку и усилители с колонками.

Наша концертная площадка

Для богатой хореографии во время шоу места уже не хватало, конечно, но никто с грузовика не падал. Более того, старший лейтенант Мелешко ухитрялся представать перед начальством самым активным участником действа: он влезал на грузовик, брал в руки неподключенную гитару, засовывал шнур под первый попавшийся усилитель и изображал, что играет. После чего спускался вниз и пробирался сквозь толпу к тому или иному начальнику, чью похвалу надеялся заслужить.

Нам же вполне хватало обожания зрителей. Группа «Филиал» уже превратилась в звезду «общекутаисского» масштаба, но самые преданные поклонники, конечно, жили в нашем военном городке. Как настоящие рок-музыканты, мои коллеги обзавелись горячими фанатками из числа девчонок-старшеклассниц, учившихся в русских школах. Отношения эти оставались абсолютно целомудренными и не дававшими поводов для беспокойства – офицерские дочки и сами не были дурочками, да и мы с ребятами совершенно не нуждались в дополнительных неприятностях. Для укрощения зова плоти в городе существовал соответствующий контингент, а наши фанатки были ценны тем, что создавали на концертах настроение настоящего шоу, заводя остальных зрителей.

Программы уличных концертов с того момента строились по раз и навсегда утвержденному плану. Начинали перед самым закатом, чтобы посмотреть концерт могли и самые маленькие. Сначала пели чужие, советские песни, а с наступлением темноты в ход шли переделки непатриотичной западной музыки. Особый восторг вызывало еще и то, что в этой части программы зажигалась самодельная, но от этого не менее крутая, цветомузыка.

Почти все наше оборудование было самодельным: от афиш до усилителей и гитарных примочек. Афиши рисовал я, а ребята отвечали за начинку нашей аппаратуры и инструменты. Тедеша, например, мог перетянуть барабан! А с дополнительным оборудованием был напрямую связан единственный эпизод использования спецэффектов на наших концертах.

Второго и седьмого мы отработали еще две дискотеки в Доме офицеров. Так вот, седьмого, уже в самом конце, когда мы на второй бис (!) отыграли «Поднимается ветер», на последних нотах с оглушительным грохотом взорвался усилитель бас-гитары, выпустив густой и черный клуб дыма прямо под потолок. В этот момент я понял значение слова «публика неистовствовала»!

Мы с Олегом демонстрируем новую афишу

После седьмого мая у нас образовалась пауза в концертах. Ребята чинили сгоревший усилитель, а я готовил традиционную «магнитофонную» дискотеку. Несколько дней я провел на разных квартирах у молодых офицеров, переписывая с магнитофона на магнитофон песни самых популярных на тот момент звезд. Что-то я получил из дома, от друзей, чем-то поделились сами офицеры, но компиляция для Кутаиси весны 1988 года вышла неплохая. «Гвоздями программы» были, как мне помнится, австриец Фалько, с «Rock Me Amadeus» и «Jeanny», «Silent Circle» – очередные немцы, певшие на английском: «Stop The Rain In The Night» почему-то многие называли как «Stop The Reagan In The Night»! Вот что политинформация с людьми делала, всюду-то им Рейган мерещился. И еще голландский дуэт «Video Kids», нечто совершенно запредельное и по манере исполнения – такими «буратининскими» голосами, когда вокал записывался и воспроизводился на разных скоростях, – и по содержанию. Насколько я помню, их пластинка, которая в конце восьмидесятых звучала «из каждого утюга», называлась «Вторжение космических дятлов». Или как-то еще, в том же роде.