Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии - Андрей Норкин

Майор Шебарин чертыхнулся и начал с остервенением давить пенопластовый сахар ложкой. Не выдержав истязаний, кубик, наконец, пискнул… Повисла пауза. Шебарин, видимо, уже осознавая, что ему не понравится то, что он сейчас узнает, подцепил кусочек ложкой и отправил в рот.

– Убью, сука!!! – Дежурный по полку вскочил, едва не опрокинув обеденный стол, и начал судорожно хвататься за кобуру, – Кто это сделал? Убью скотину на месте!

Узнать, кто это сделал, не удалось. Наряд по кухне в полном составе сбежал из помещения столовой и скрывался до самого вечера. Благо им уже делать было нечего, их уже ждала смена. А докапываться до истины майор не стал. Видимо, решил, что дополнительная реклама этой дурацкой истории ему не нужна. Но, конечно, она все равно стала всем известна…

По моему мнению, эта история осталась самым красивым армейским розыгрышем за все время моей службы. Кстати, сразу должен сказать, что никаких жестокостей типа пресловутого «велосипеда» – когда спящему засовывают между пальцами ног бумажки, а потом поджигают – у нас не было. Ни в учебке, ни в войсках. В учебке по ночам мы чаще всего экспериментировали с водой. Ну, например: правда ли, что спящий человек может обмочиться прямо во сне, если как можно теплее укутать его выше пояса, одновременно обнажив ноги, и переливать воду из кружки в кружку прямо над его ухом? Отвечаю – ничего подобного! Хотя, возможно, мы просто неверно выполняли условия опыта. Или в учебке все спали очень крепко, не реагируя на звук. А вот на что реакция следовала, так это на другой водный опыт. Задача: взять швабру, прислонить к спинке койки над головой человека, к концу ручки привязать кружку с водой. Потом веревку закрутить как можно туже и отпустить. Веревка начинала разматываться, в конечной точке спуска кружка дергалась, выплескивая часть воды на лицо спящего. Он резко просыпался, садился на койке и стукался лбом о кружку – ха, ха, ха!

В Кутаиси популярностью пользовался т. н. «обезьяний поход». По три человека взбирались на спинки койки с каждой из сторон. Это были «обезьяны». По правилам, они должны были несколько минут – хотя бы одну-две – просидеть в полной тишине и неподвижности. Это редко кому удавалось, потому что все на это смотрели и всех разбирал смех. Затем заранее выбранный «вождь обезьян» издавал воинственный клич, и вся стая «отправлялась в поход», то есть просто падала на спящего. Признаю, это развлечение выглядело довольно травмоопасным, но никто ни разу не пострадал.

Другой сложнопостановочный трюк считался недостаточно эффектным с точки зрения конечного результата. Койку со спящим человеком просто поднимали на руки и выносили на улицу, чем дальше от казармы, тем лучше. К сожалению, увидеть процесс пробуждения жертвы розыгрыша не всегда удавалось, да и таскать тяжелые кровати мало кому нравилось. А на учениях к молодым солдатам очень хорошо применялась «змея в кровати». Требовалось, всего-навсего, найти относительно тонкую веревку, например самый обыкновенный бумажный шпагат, и незаметно подложить ее на матрас под простыню. Веревка обязательно должна была быть тонкой, чтобы спящий ее не почувствовал, как принцесса – горошину. Хвостик веревочки оставляли в пределах досягаемости и, когда человек засыпал, шпагатик осторожно вытягивался из-под простыни: спящий в ужасе вскакивал на ноги в полной уверенности, что у него по кровати ползает змея. Именно поэтому этот розыгрыш и применялся только в Караязах. Там змеи были, а в Кутаиси – нет.

«Сейчас в наших краях стало вроде поспокойнее, правда, всякие ЧП происходят, как обычно. Так, вчера в соседней части застрелили солдата. В карауле. Он лез через забор, а часовой его шлепнул. В общем, скандал. 18.04.1988 г.»

У нас тоже произошел скандал, только какой-то несерьезный. Начиналось все очень даже драматично – пропал без вести капитан Кораблев, один из «противотанковых» офицеров. Утром пришел на службу, вечером, по свидетельствам очевидцев, отправился домой. И больше его никто не видел. С учетом того, что дорога от полка до военного городка занимала, от силы, минуты четыре, версии исчезновения капитана Кораблева ни к кому в голову не приходили. Спустя несколько дней, поскольку о нем не было ни слуху, ни духу, а семья у капитана отсутствовала, командование самостоятельно решило готовиться к траурной церемонии. Подготовка заключалась в сборе денег на похороны. Я, правда, так и не понял, кого собирались хоронить и какие к тому были предпосылки, тело-то ведь не обнаружили. Но раз начальство сказало: «Хоронить!» – значит, будем хоронить. Я целую неделю ходил по квартирам офицеров штаба и напоминал, что нужно сдать в партком такую-то сумму. Ее удалось собрать почти полностью, когда последовала команда: «Отставить!»

Капитан Кораблев нашелся живым и относительно здоровым. Причина его отсутствия в полку оказалась, как нетрудно догадаться, самой банальной. Встретив по дороге домой какого-то местного знакомого, капитан принял его приглашение зайти в гости. Приятное времяпрепровождение несколько затянулось, но, по всей видимости, капитан пребывал в самом счастливом расположении духа, в котором до «наблюдения часов» как-то руки не доходят. В общем, я опять начал по вечерам ходить в городок, теперь уже для того, чтобы вернуть собранные на похороны бедолаги деньги. Многие офицерские жены, кстати, говорили, что вся эта дурацкая история напоминала им эпизод с Бубликовым из «Служебного романа», который «сначала умер, а потом он – не умер»…

Перед майскими праздниками нам устроили очередное развлечение. Прямо на территории полка организовали сборы запасников. Я и раньше догадывался, что т. н. «партизаны», мужики, в разных званиях ранее отслужившие положенный им срок в рядах Советской армии, личности экзотические и фактурные, но увиденное превзошло все мои ожидания.

С нашими «грузинскими партизанами» игра «в войнушку» продолжалась две недели. На стадионе развернули любимый ППЛС, поставили палатки, и толпы бородатых абреков с утра до вечера бродили по полку и его окрестностям, пугая местное население. Партизаны все как на подбор оказались горцами, причем я, по-моему, небезосновательно, подозревал, что большинство из них никогда в армии и не служили. Занятия по строевой подготовке в эти дни били все рекорды по популярности. Их, правда, быстро отменили, потому что выходила на плац лишь мизерная часть участников сборов, да и они маршировали настолько «кто – в лес, кто – по дрова», что желание продолжать с ними занятия быстро пропадало даже у самых терпеливых офицеров. И даже у самых вредных. Партизаны моментально освоили кратчайший маршрут до продуктового магазина, расположенного прямо напротив нашего КПП, чем, несомненно, порадовали его дирекцию. Вряд ли за эти две недели был выполнен план менее чем на полгода.

Заставить их отвечать требованиям, предъявляемым к внешнему виду военнослужащего, пожалуй, стало самой трудной задачей. Аборигены искренне не понимали, почему их заставляют коротко стричься и брить бороды, если через несколько дней им опять придется возвращаться в горы, где далеко не везде ощущалось приближение мая. Не стоит и сомневаться в том, что и этот бастион устоял. В общем, когда сборы подошли к концу, все вздохнули с облегчением: и их участники, и их организаторы. В первую очередь, потому что партизаны своим внешним видом вносили смятение и сомнение в души личного состава полка: «Почему им можно, а нам нельзя?»