Однажды ты не ответишь - Дора Коуст

— Ты где? — каждую букву пропитывали злость и лед.

Не собираясь отвечать, я завершила разговор и вдруг поняла, что спокойна как слон. Даже нет, наверное, как удав, который уже объелся до отвала. Собственно, и чувствовала себя точно так же — неповоротливо и лениво. Слезы обиды закончились. На смену им пришла уверенность в том, что я все делаю правильно. Этот договор все равно не привел бы ни к чему хорошему.

Взглянув на часы, тяжело вздохнула. До регистрации еще полтора часа. Сейчас бы, по-хорошему, пожевать чего-нибудь, но есть не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Только поскорее улететь.

— Твою ж избушку! — воскликнула я, взлетая куда-то вверх. С трудом разлепив веки, в недоумении уставилась на Антуана, который нес меня на руках, придерживая мой рюкзак.

Минута текла за минутой, а до меня медленно доходило происходящее. Поднять — подняли, а разбудить забыли.

— Отпустите меня немедленно! — потребовала я, задергавшись в его руках.

Объятия стали жёстче, крепче. Никто и не думал ставить меня на ноги. Люк придерживал дверь в нескольких метрах от нас, а я понимала, что меня сейчас унесут! Вот просто унесут, а самолет улетит без меня!

— Отпустите меня или я закричу! — угроза казалась смешной даже мне, а потому я не удивилась, когда Антуан улыбнулся одним уголком губ, выражая этим жестом все свое недоверие. — Я серьезно закричу!

— Ульяна, прекрати. Нам нужно поговорить.

Если не кривить душой, то мне его было жалко. Совсем немного — вот столечко. Выглядел мужчина каким-то уставшим. Темные тени залегли под его глазами. Рубашка была мятой — явно вчерашняя. Скорее всего, так до сих пор и не переодевался. Почему-то в этом я чувствовала свою вину, но ведь я не виновата, правда?

— Мне не о чем с вами разговаривать! — настаивала я на своем, а на глаза мне попались часы. — У меня регистрация! Сейчас же отпустите!

— Не отпущу. Я хотел…

Чего он там хотел, я уже не услышала. Обида всколыхнулась новой волной. В голове билась одна-единственная мысль: сейчас я опоздаю на самолет!

— Ааааааа!!! Похищают! Меня похищают, помогите! — во все горло заорала я, когда до выхода оставалось всего несколько шагов.

Все взгляды тут же приковались к нашему колоритному трио. Люк, не будь дураком, первый понял, что дело запахло жареным, а потому резво вытолкнул своего начальника в двери и закрыл их с этой стороны, удерживая и руками, и ногами. Патрульные тягали дверь на себя, Люк на себя, а Антуан почти бегом направлялся к машине.

— Помогите! Похищают! — снова закричала я, завидев патруль, бегущий к нам со стороны уличного магазинчика.

— Да помолчи ты хоть минутку! — разозлился мужчина, психуя. Весила-то я никак не три грамма.

— У меня самолет!

— А у меня чувства!

И вот если бы сейчас бежала я, то на этом эпическом моменте обязательно споткнулась бы, радостно встречаясь носом с брусчаткой. Но, видимо, Антуан от меня несильно-то и отличался. Бурно выругавшись — так, что мне тут же захотелось эту фразу записать, — мужчина споткнулся и по инерции полетел вперед.

А вместе с ним и я.

А вместе со мной и рюкзак.

А сверху на нас патруль.

Говорят, что красота требует жертв, но на примере все той же Золушки все женщины от мала до велика уже давно сделали правильные выводы. Жертв требует любовь. Именно из-за нее, так или иначе, мы все страдаем. Именно из-за нее мы готовы страдать еще больше.

* * *

Сидим.

Хотя, точнее, нет, сижу здесь я одна. Сижу, к слову, тише мыши и стараюсь вот вообще не отсвечивать, потому как Антуан зол. Настолько зол, что его недовольное сопение я слышу даже громче, чем стук собственного сердца, но на него не смотрю. Я, между прочим, обижена и вообще пострадавшая сторона, которая осталась без денег, тогда как самолет мой уже улетел.

Сидим.

Точнее, я продолжаю сидеть, а Антуан — стоять, опираясь на толстые прутья камеры, в которой нас закрыли. И смотрит, главное, зло так, будто это я виновата, что мы попали в полицейский участок как дебоширы и нарушители общественного порядка. А ведь я не виновата! Это не я его на руках тащила и намеревалась засунуть в машину самым бессовестным и наглым образом! Собирался похитить? Вот пускай теперь и расплачивается. Кстати, штраф нам там нарисовали немаленький, но меня это не волновало совершенно. Волновало другое: как теперь купить билет на самолет.

Сидим.

Ну, я уже не то чтобы сижу. Скорее полулежу, занимая край жесткой лавочки, а вот Люк лежит целиком и весь. Ну, просто досталось ему от патруля основательно, когда он попытался вступиться за своего начальника. Так нас втроем и привезли, хотя я в данном случае была пострадавшей стороной, но почему-то в итоге пострадавшими оказались блюстители порядка.

— На выход, — грозно скомандовал нам полицейский, и я с готовностью подскочила с места, намыливая свои тапки в сторону… В общем, подальше отсюда и от Антуана в частности.

К слову, выскользнуть первой мне не дали. Поймав меня за руку, бывший начальник сначала пропустил вперед Люка, а уже потом вышел сам, утаскивая меня за собой. И вот вроде бы надо поскандалить, но под взглядом блюстителя порядка делать это расхотелось совершенно. До сих пор, кстати, не понимала, почему во Франции существуют две ветви защиты населения: жандармы и полицейские. Нет, я прекрасно знала, что полиция у них в крупных городах, а жандармы в мелких и в пригороде, но с чего такое разделение? По факту обязанности они выполняли одни и те же. Странные люди.

— Люк, возьми такси и езжай в клинику. На сегодня ты свободен, — холодно произнес мой бывший начальник, даже не глядя на меня, пока я отчаянно пыталась забрать у него свою бедную сжатую конечность.

— А…

— Ее я прибью без твоего участия.

И вот мне стало не по себе. В отчаянии обернувшись на участок, из которого мы вышли, я уже подумывала начать кричать и звать на помощь, но все мои коварные помыслы вдруг обрубили резким:

— Не помогут.

И улыбка такая хищная, что впору самостоятельно браться за лопату и выкапывать себе погребальную ямку. И тут я вспомнила, что я обиделась!

— Я с вами не разговариваю, — заявила я с достоинством и даже гордостью.

— Отлично, — обрадовался бывший начальник, сверкнув темным взглядом. — Я как раз думал, как бы тебя на время заткнуть.

И потащил. Самым невероятным образом я снова оказалась у него на руках, а он… Он снова тащил меня к машине, которая, словно по волшебству, стояла припаркованная совсем рядышком. Я даже придумать не успела, чего бы такого обидного ему сказать, как оказалась на переднем сиденье, пристегнутая ремнем безопасности.

— Если и дальше будешь молчать, я даже ругаться не буду. Сильно, — улыбнулся он, заправляя мне за ухо выбившуюся прядь.