Джентльмен в Москве - Амор Тоулз

– Простите, граф Ростов, – произнес Василий, кладя телефонную трубку. – Не заметил вас. Чем могу быть полезен?

Граф постучал пальцами по деревянной стойке.

– Не подскажете, где сейчас может быть Нина?

Граф, обращаясь к Василию, задал этот вопрос не потому, что Василий был первым попавшимся, а потому, что в отличие от всех остальных сотрудников отеля только Василий обладал таким свойством, что мог знать, где находится тот или иной человек в определенный момент времени.

– Мне кажется, что в комнате для игры в карты.

– Ага, – ответил граф и улыбнулся.

Он отошел от стойки регистрации и пошел в комнату для игры в карты. Тихонько приоткрыв дверь, он заглянул внутрь, надеясь увидеть там четырех дам средних лет, которые играли в вист, ели печенье и матерились, в то время как девочка наблюдала за ними, притаясь в шкафу. Однако в комнате для игры в карты ему открылась совершенно другая сцена. Нина сидела за карточным столом в полном одиночестве. Перед ней находились две стопки листов бумаги, а в руках был карандаш. Просто картина идеальной ученицы за работой. Она что-то быстро писала, и ее карандаш был похож на шагавшего на параде солдата с высоко поднятой головой.

– Привет, дружок.

– Мое почтение, ваше сиятельство, – ответила Нина, даже не подняв голову.

– Не хочешь ли составить мне компанию и прогуляться перед обедом? Можем сходить на телефонный коммутатор.

– Извини, но сейчас я занята.

Граф присел за стол напротив Нины. Девочка отложила исписанный листок бумаги в одну стопку и взяла чистый лист из другой. Граф взял в руки и начал перемешивать колоду карт.

– Хочешь, фокус покажу?

– Не сейчас. В другой раз.

Он положил колоду на стол и взял верхний из листков, исписанных Ниной. На листке были расчерчены столбцы таблицы, в которых он увидел числа от 1100 до 1199. По непонятным графу причинам тринадцать из этих чисел были обведены красным карандашом.

– А что ты делаешь? – поинтересовался он.

– Математику.

– Вижу, что ты подходишь к работе очень серьезно.

– Профессор Лисицкий говорит, что с математикой нужно бороться, как с медведем.

– Ничего себе! И с какой медвежьей породой ты борешься сейчас? Скорее с белыми медведями, чем с пандами, как мне кажется.

Нина посмотрела на графа взглядом, говорившим, что шутки в данном случае неуместны.

Граф откашлялся и сделал серьезное выражение лица.

– Хотелось бы узнать цель этого упражнения.

– Ты знаком с простыми числами?

– То есть с рядом чисел, который начинается числами «два», «три», «пять», «семь», «одиннадцать», «тринадцать» и так далее?

– Совершенно верно, – ответила Нина. – Это целые положительные числа, которые делятся без остатка только на единицу и самих себя.

По ее тону граф понял, что Нина задумала что-то серьезное.

– В общем, – продолжила девочка, – я собираюсь составить полный список этих чисел.

– Полный список?!

– Это сизифов труд, – добавила девочка радостным тоном, который заставлял задуматься о том, насколько точно она понимает происхождение использованной фразы.

Нина с гордостью показала рукой на стопку исписанных листов.

– Вот все, что я пока успела сделать. Но проблема в том, что простые числа встречаются все реже по мере увеличения чисел. Найти семь и одиннадцать – просто, но вот когда ты смотришь на число «одна тысяча девять» – все становится гораздо сложнее. Представь, как сложно найти простые числа среди чисел, которые исчисляются сотнями тысяч и миллионами?

Нина задумчиво посмотрела вдаль, словно там, в неприступной крепости, спряталось самое большое простое число, которое долго отражало нападение огнедышащих драконов и полчищ варваров. Затем девочка снова вернулась к работе.

Граф посмотрел на листок в ее руках с чувством большего уважения, чем раньше. Ученый муж должен уважать даже самые странные проявления тяги к знаниям, если человек стремится к свету науки всем сердцем и душой.

– Вот, смотри, – сказал он. – Вот это – не простое число.

Нина с недоумением посмотрела на число, на которое он показывал. Это было обведенное красным карандашом число «одна тысяча сто семьдесят три».

– Одна тысяча сто семьдесят три?

– Да.

– Почему ты считаешь, что это неправильное число?

– Если сумма всех цифр в числе делится на три, то и все число можно разделить на три.

– Mon Dieu[41], – изумилась Нина.

Она откинулась на спинку стула и посмотрела на графа взглядом человека, который недооценил своего партнера и только что открыл в нем совершенно новые и удивительные качества и таланты.

Если вас недооценил друг, значит, ваши дела обстоят не очень хорошо. Настоящий друг должен переоценивать ваши возможности. Друг должен иметь самое высокое мнение о ваших умственных способностях, хорошем вкусе и высокой морали. Впрочем, граф нисколько не расстроился из-за Нининого отношения. Он и сам не понимал, как ему удалось вспомнить то, что он проходил в школе много лет назад.

– Ну что ж, – произнесла Нина, показывая на стопку исписанных листов бумаги. – Передай их сюда, пожалуйста.

Оставив Нину за работой, граф пошел в фойе. Он утешал себя тем, что через пятнадцать минут должен был подойти Мишка. Граф вспомнил, что еще не читал сегодняшних газет. Он взял лежавшую на журнальном столике «Правду» и сел в кресло между растениями в кадках.

Он просмотрел заголовки и решил начать чтение со статьи о перевыполнении производственного плана одним из московских заводов. Потом он прочитал заметку об улучшении условий жизни русской деревни. Затем просмотрел репортаж о благодарных школьниках из Казани и обратил внимание на повторяемость. Большевиков изо дня в день не только интересовал слишком узкий круг проблем, но и описывали они эти проблемы с весьма предсказуемых позиций и посредством крайне ограниченного словарного запаса. У графа складывалось ощущение, что он уже читал все эти статьи.

Только на пятой статье граф понял, что он действительно читал этот номер газеты. Это был вчерашний выпуск. Граф глубоко вздохнул, бросил газету на журнальный столик, посмотрел на часы, висевшие над стойкой регистрации. Они показывали, что его друг опаздывал уже на пятнадцать минут.

Стоит отметить, что пятнадцать минут для занятого человека и для человека, кому нечем заняться, – вещи абсолютно разные. Если прошлый год графа нельзя было назвать сильно насыщенным событиями, то у Мишки была совершенно другая история. На Первом съезде пролетарских писателей другу графа поручили выступить в роли редактора и составителя многотомной антологии русского рассказа. Этого было вполне достаточно, чтобы объяснить причину его опоздания, но в Мишкиной жизни появились новые причины для того, чтобы объяснять свои опоздания…