Барометр падает - Эдриан Маккинти

— Я вынужден.

— Если ты только осмелишься, я всем расскажу о твоих уловках с налогами, — пригрозила Рейчел.

Эндрю закрыл от страха глаза, прошептал:

— Ты не сделаешь этого! Я тебе одной рассказал, потому что доверяю…

— Да нет, запросто сделаю, приятель.

Эндрю прошиб пот. Рейчел трясло от напряжения. Тут ее некстати посетило воспоминание о том, как в школе над Эндрю издевались все кому не лень, а нередко и поколачивали. Никто тогда еще и не думал, что он гомосексуалист, быть голубым и жить в Баллимене — вещи несовместимые, но дети чувствовали, что он «какой-то не такой».

Рейчел стало неловко, но уступать она не собиралась.

— Я не хочу неприятностей. Если тут появятся газетчики или полиция — мне крышка. Ты можешь представить, что здесь начнется?

— Может, ты дашь мне хотя бы неделю? Эндрю, я не могу так быстро сняться с места, надо дать девочкам возможность отдохнуть и успокоиться. Я же немногого прошу…

— Ищейки будут тут со дня на день. Они обшарят все закоулки. Старик Макконки, паромщик, давно выжил из ума. Ты вообразить не можешь, что он рассказывает про нас в пабе!

— Я не могу…

— Ну хорошо, два дня.

— Не могу!

Эндрю улыбнулся:

— Рейчел, ты мне нравишься, точно тебе говорю, ну сделай это ради меня. И не стоит мне угрожать, ты же знаешь, угрозы — это палка о двух концах.

Рейчел отрицательно покачала головой:

— Да и ты, Эндрю, думаю, вряд ли сдашь меня полиции.

— Да я ничего такого и не имел в виду, — быстро произнес он.

Рейчел чувствовала, что Энди колеблется, видела отчаяние в его глазах.

— Я до четверга уеду к маме. Этого времени тебе хватит? До моего приезда?

Рейчел вздохнула:

— Хорошо, до четверга.

— К тому времени тебя тут быть не должно, — напомнил он.

— Мы к тому времени исчезнем, Эндрю, и будем… не знаю, где мы будем.

Он вышел из домика. Позже в тот же день Эндрю на пароме покинул остров, оставив Рейчел с детьми единственными обитателями острова. Рейчел накормила девочек томатным супом «Хайнц» с белым хлебом, из домика Эндрю взяла бутылку джина «Гордонс». Когда уложила детей спать, выпила джина с тоником.

В голове зашумело. Вдруг она услышала странные звуки. Это пришлепала босыми ногами Сью. Девочка попыталась отпереть замок и выйти.

— Дорогая, ты куда это? — спросила Рейчел.

— На уточек поглядеть, — сонно протянула Сью.

— Нельзя выходить из дома ночью, это опасно.

— А что такое «опасно»?

— «Опасно» — значит очень и очень плохо, милая.

— Ой!

Рейчел подхватила на руки Сью, прижала к груди и поглаживала по голове, пока девочка не заснула. Уложив дочь, Рейчел долго ворочалась в постели, пока не провалилась в сон.

Шепот волн навевал приятные сны.

Откуда-то доносился крик лебедя. Старая песня на древнем языке. Печаль…

Вдруг Рейчел проснулась с тревожным ощущением: что-то не так. Она проверила дом и детей. Дом заперт, дети спят.

Однако она по-прежнему не находила покоя. Попыталась оживить мобильник, но это было бесполезно. Из груди рвался предостерегающий крик… однако она не знала, кого и от чего предостерегать.

Тир-на-Ног, страну вечной юности кельтских мифов, совсем не так уж трудно отыскать. Она здесь, в Западных Землях. Вся Ирландия — святое место. Все ее луга, поля, холмы, ручьи и озера имеют особое значение в подлинном «реальном мире», всё здесь — часть вселенского порядка вещей. Ты пытался объяснить это парню в том баре в Бронксе. Эпоха Сновидений вывела нас из Африки, дала нам имена и позвала за океан. Секрет этой знойной земли хранили птицы, но нас утомила их песня, и пробуждение застало в великих саваннах. Когда мы одиноки, к нам вновь взывает Сновидение. Когда-то оно призвало нас — так начался великий путь народа странников. Иные сумели попасть в Ирландию, прочие рассеялись по всему миру, навеки озабоченные стремлением до нее добраться. Вот почему мы странствуем. Мы пейви, трэвеллеры, скитальцы… Мы идем за призрачными толпами наших пращуров. Ирландия — наша земля обетованная. Мы живем на святой земле. Живем в мифах.

Слышишь?

Киллиан…

Если это и есть твое имя.

Просыпайся, я с тобой говорю!

Ветер дует в лицо из открытого окна.

Длинные пальцы ветра холодят его губы.

Он слышит шум снастей, чувствует соленые брызги на коже, ощущает привкус крови, тупую ноющую боль…

Он вгрызается в изоленту, которой наспех залепили рот. Прогрызает ее и пытается кричать.

Зовет на помощь, заклиная Господом.

Его крики — как песни слепца Гомера. «Помогите! Помогите!»

Проходит не более минуты, и он вновь теряет сознание.

Мир расплывается.

Мгновения текут.

Что прячется в зеркальном море? Жемчужина. Небо и есть зеркало. Небо — это огромное серое зеркало, отражающее боль обратно на землю.

Ночь.

И снова все кажется не тем, чем является на самом деле. Звезды — походными кострами, облака — обнаженными девушками.

Река под его ногами. Забытая река — теперь часть огромного белфастского подземного мира туннелей и дренажных стоков. А когда-то — желанный поток для паломников и купцов, приезжавших в Каррик к святому источнику.

Святой источник Фергюса Мор мак Эрка. Того самого Фергюса, который испил из источника, перед тем как отправиться в путь, и основал Шотландское королевство.

Он помнит об этом, потому что он тот, кто он есть. Что он есть.

Изумрудная вода, насыщенная золотом и хлорофиллом.

Вода… Ветер… Мысли…

Он не в ладах со своими мыслями. В этом ничего не значащем мире мысли калечат. Этот мир — с другой стороны зеркала. Здесь тени лежат непривычно, не действуют земные законы физики, и он смотрит на самого себя…

Есть еще одно отличие: ни одна из этих мыслей не облечена в слова английского языка. Он мыслит на шельте.

Встает на колени.

Откашливается, сплевывает кровь.

— Ты допустил только одну ошибку, выродок. Тебе нужно было убить меня. — Эту фразу он произносит на языке саксов.

Кое-как выбирается из ванной и становится на кафельный пол. Глаза по-прежнему залеплены изолентой, а руки скованы пластиковыми наручниками за спиной.

Он знает, что надо делать.