Нелетная погода - Александр Бушков

– Что? – жадно спросил Снерг.

– Не хочу создавать у тебя раньше времени пристрастноговпечатления. Ты должен будешь прийти ко всему сам – ты, тот, кто придет насмену Сергачеву, кто-то еще… Главное, не бойтесь всего, исходящего отЭльдорадо. Не руководствуйтесь логикой Сергачева: «Сегодня они доброжелательны,но кто знает, что будет завтра…» Нельзя так думать о людях, которые, что бы тамс ними странное ни происходило, рождены и воспитаны Землей. Меньше бойтесь,больше думайте. Не отрицайте опыт стариков, но и не руководствуйтесь только им.

– Как-то это вы… – сказал Снерг. – Будтопрощаетесь, ей-богу…

– Возможно, и прощаюсь… Ты ничего не понял, Стах?Превосходно, дядюшка Мозес еще не разучился владеть собой. Прощаюсь на всякийслучай. Лечу ставить эксперимент; самый, думаю, опасный в моей жизни. Неспрашивай, ничего я тебе сейчас не скажу. Из суеверия и из обычногочеловеческого желания не выглядеть смешным – вдруг да выставлю себя напосмешище в случае неудачи? И так кое-кто, глядя мне в спину, думает, чтостарый толстый Мозес всю жизнь валял дурака, именуя это занятие «случайнымпоиском».

– Все же вы…

– Не нужно, – мягко сказал дядюшка Мозес. –Не притворяйся. Ничего у меня не вышло. Шамбалу я не нашел. Пытался вскрытькорни и истоки парапсихологических способностей – свою «единою теорию» так и несоздал. Свел кое-что в систему – так, по мелочам, нашел кое-какиезакономерности… Вот и все. Пытался конкурировать с крупными научными центрами,создавая свой любительский институт. Нет, я до сих пор считаю, что поступилправильно, что крупные научные центры раздробили проблему и узкойспециализацией лишь навредили. Но то ли нет у нас человека, способного создатьединую теорию, то ли не настало время. Вот и приходится идти на эксперимент. Вхудшем случае будет что-нибудь вроде мгновенной остановки сердца… Знаешь, мнеприходит в голову, что Эльдорадо замкнулось по той же причине – мало у них покаданных, рано выбегать на улицу с архимедовским воплем. Возможно, имеет смыслсравнить всю их планету с ма-аленькой лабораторией, с одним добросовестнымисследователем, осмотрительным и неторопливым?

– Но они все-таки не «ма-аленькая лаборатория», –сказал Снерг.

– Да, – согласился дядюшка Мозес. – Это однаиз тех загадок, которые нужно обязательно разгрызть… Рискну я, знаешь ли, Стах.Пойду в разведку боем. Я, конечно, изо всех сил постараюсь уцелеть. Но если что– никого в случившемся не винить и изучать то, что после меня останется, народуу меня мало, но ребята головастые, отчаянные, сам знаешь, по всей Ойкумене подбирал…И на тебя надеюсь. И знаешь, в случае чего… Пусть Шеронин споет что-нибудьвроде «Сотворения человека» – нравится мне… И на похороны, если уж совсем неповезет, пусть никто из вас не является – я так хочу.

– Если бы вы хоть что-то… – тоскливо сказал Снерг,наперед зная ответ. – Не буду я над вами смеяться, вы же понимаете…

– И не проси. Сумасшедшие гипотезы требуют схватки одинна один. Ну, пора расставаться. Времени у меня… – он глянул в какую-тобумагу. – Времени у меня меньше трех часов. В три тридцать начнется, а мнееще добираться до Таймыра. И Алена беспокоиться будет – тебе давно поравернуться.

Он тут же спрятал бумагу, но Снерг успел рассмотреть грифПроекта «Икар» и узнать стандартное расписание испытательных полетов.

– Ну что же… – сказал дядюшка Мозес. – Давайруку. Хотел бы я поговорить и о вас с Аленой, глупые вы ребята, но из суевериявоздержусь – получится, что я заранее настраиваюсь на худшее. А я и несобираюсь. Риск – это не означает неизбежность. Не говорю ни «до свиданья», ни«прощай». Всего хорошего, Стах.

Он крепко сжал руку Снерга, тряхнул несколько раз, посмотрелв глаза, улыбнулся:

– А все-таки смерти нет…

Повернулся и, по-медвежьи переваливаясь, пошел вдольпарапета, потом свернул и скрылся за углом. Снерг не шевелился, глядя в тусторону. Минутой спустя над домами взвился мобиль, и голубые бортовые огнирастаяли в темноте. Снерг смотрел вслед, сердце щемило, тоска и злое бессилиесмешались с прямо-таки детской растерянностью перед нахлынувшими странностями.Неужели все-таки следующая ступенька, – молодые люди сто четвертого года?Почему же в голову лезут всякие глупости, почему упорно думаешь: «Я никогдабольше его не увижу»? Глупости упрямы, но нужно быть еще упрямее, экспериментыв наши дни не должны заканчиваться смертью ученых…

Алена сидела на тахте, поджав ноги, с выражениембезграничной скуки на лице уставилась в телестену – музыка была едва слышна,проплывали горные пейзажи. «Четвертый канал, программа для Внеземелья», –машинально отметил Снерг.

– Проводил? – Она не обернулась к двери.

– Ага, – Снерг взял пенальчик дистанционногоуправления, щелкнул клавишей. Стена погасла.

– Ох, как ты любишь иногда проявлять мужское начало.

– Я же вижу, что тебе скучно и совсем неинтересно.

– Ну тогда – спасибо, самой не пришлось вставать.

– Давай не будем? – примирительно предложил Снерг,чувствуя, что барометр за время его отсутствия снова упал.

– Давай не будем. А что мы будем?

– В смысле?

– А без всякого смысла, – сказала Алена. – Невижу я никакого смысла.

– В чем, Алешенька?

– То-то и беда, что ни в чем. Ни за что я на тебя незлюсь, не думай. Может быть, я на себя злюсь. Или нет. Сама не пойму, Стах, чтосо мной? Или что с тобой? Или с миром?

– Ты же чуткая, как нерв, суеверная актриса, –Снерг сел рядом, усталость давала о себе знать, и он растянулся во весь рост,положив голову Алене на колени. – Тебе положено понимать.

– Вот я и понимаю, что ничего не понимаю, – Аленазапустила пальцы в его шевелюру, перстень царапнул висок. – Взбалмошная,сама знаю. То ли тянет тебе сцену устроить, то ли хочется, чтобы ты мне сценуустроил.

– С чего бы вдруг?

– Ну, приревновал бы, что ли. Знаешь, сколько народувокруг меня вьется?

– Передушу, – сказал Снерг.

– Хочется тебе изменить, так я тебя люблю.

– Ты это брось, – сказал Снерг. – Тоже мне,нашла доказательство…

– Хорошо, не буду… Стах, тебе не кажется – что-тодолжно произойти? Что-то метельное, вихревое?

– Мне многое кажется, – сказал Снерг. – И нетолько мне.

– Впечатление, будто нас разносит в разные стороны,разбегаемся, как галактики, перестаем понимать друг друга. Я о нас с тобойговорю. Если бы мне попалась в тексте пьесы подобная тирада, я обозвала бы этожуткой банальщиной и наотрез отказалась играть, но когда твои собственные мыслиоблекаются в такие выражения…

– Ты просто устала, Алешенька, – сказалСнерг. – Влад напрочь замотал и себя, и вас.