Моя еврейская бабушка - Галия Мавлютова

– Вася, – неохотно отозвался парень и швырнул пульверизатор в угол. Безыскусное имя придало криминальной ситуации вполне невинный колорит.

– Василий, а ты дай мне попить, что ли, – сказал Сырец, радуясь тому обстоятельству, что парень не рассмотрел надпись на этикетке пульверизатора. Краска самопальная, на местном химзаводе рабочие промышляют втайне от администрации. Средство дешевое, но опасное для жизни. Сосед по знакомству достал. Велел никому не показывать, дескать, крась машину в гордом одиночестве. Да не забудь надеть противогаз. Опасно для жизни. Этой краской можно уложить целый квартал – проще простого, надо лишь сбрызнуть струйку-другую в каждую квартиру, и готово – через два часа можно оформлять документы на пустующую собственность.

– Да тут же ничего нет, – буркнул Вася, явно не желая опускаться до милосердия.

– Есть, Вася, есть, – попытался хохотнуть Сырец, но у него ничего не вышло: губы не слушались, говорить и смеяться было нестерпимо больно.

– Да нет же, – оборвал его Вася, растерянно приглядываясь к нему. Он не верил, что Сырец пытается смеяться. В это невозможно было поверить. Так не бывает.

– Есть. Вон там, в углу, стоит канистра с коньячным спиртом, – прошепелявил Сырец, осторожно растягивая рот. Сейчас он улыбался лично для себя. Не для Васи.

Парень долго копался в углу, разбрасывая инструменты и старую утварь, безжалостно сброшенную с полок. Он посматривал на дверь, ожидая припозднившихся напарников. Сырец наблюдал за ним, с трудом сдерживаясь. На Васином лице проступали следы борьбы противоречий. Он боялся осуждения со стороны своих собратьев, но ему хотелось помочь поверженному мужчине. Неожиданно для него в нем разбушевались остатки обычного человеческого милосердия. Почти атавизм для бандита. Но атавизм победил. Иногда такое случается. Вася отвинтил крышку на канистре. Резкий спиртовой запах разнесся по гаражу.

– Эх, силен, сырец! – не удержался Вася и, вылив спирт на ладонь, сложенную в горсть, прихлебнул, затем налил еще, снова прихлебнул. Подойдя к Сырцу, полил его сверху из канистры. Володя едва успевал подставлять израненный рот под бьющую струю. Он хлебал жадно, вкусно, взахлеб, стараясь поймать в себя всю жидкость, ставшую для него наваждением и избавлением одновременно.

– Ну, хватит, а то тебя развезет, как эту, – кивнул Вася на бездыханную Зойку и отставил канистру подальше от Сырца, словно испугался, что тот ненароком истребит весь спирт.

– Не развезет. Ты, главное, приподними меня, посади, а то я и правда осовею, – слукавил Сырец, втираясь в доверие к охраннику. Тот подумал, почесался, затем приподнял Сырца под мышки и прислонил к переднему колесу «Волги».

– Василий, сам видишь, на чем езжу, – развел окровавленными руками Сырец. – Гараж старый, машине давно пора на пенсию. Откуда у меня бабло? Прикинь…

Но Вася не успел прикинуть: снаружи прогрохотали грозные шаги. Глухими ударами тяжелых подков над землей стелилась ненависть. Вася нахмурился. Сырец растянул губы в резиновой улыбке. Ничего они не нашли. Охотника можно распознать по шагам. Если с добычей возвращается – его ноги летят по земле легко, как февральская поземка. А с пустой сумкой – шаги охотника тяжелы и гулки, словно он тащит на своем горбу гору камней.

– Ну, все, жидок, тебе больше не жить на этом свете, – злобно прошептал Вася и зло пнул по канистре, заметая следы своего нечаянного добросердечия. Гараж наполнился металлическим эхом. Сырец закинул голову, чтобы вдоволь посмеяться и при этом не повредить израненную кожу на губах. Лишь краем глаза успел поймать, что Зойка уже приходит в чувство, и в данную минуту она силится понять, что происходит вокруг. Сырец скривился от душевной боли. Хоть бы тряпку вынули, бедная женщина задыхается с кляпом во рту.

– Василий, подними женщину с пола, холодный пол-то, застудится она, – подсказал Сырец, стараясь быть как можно вежливее и кивая на дверь гаража, дескать, пока душегубы не пришли, сделай еще одно доброе дело, глядишь, перед Богом зачтется. Не факт, разумеется, но люди говорят, что на добрые дела наверху ведомости составляются. А после всем приходится платить по счетам поневоле. Зойка едва заметно пошевелилась, подтверждая истинность слов, сказанных Сырцом. На полу было холодно. Женщина вконец окоченела, рот свело от кляпа, но Зоя не подавала виду, боясь навлечь на себя новые неприятности. Вася немного помешкал, прислушиваясь к шагам, стремительно приближающимся к гаражу, вдруг наклонился, приподнял Зойку за плечи шубы, из которой она едва не выскользнула, и прислонил ее к заднему колесу машины. Затем надолго задумался. Наступила тишина. В гараже что-то затрещало. «Это он так думает, со скрипом», – усмехнулся Сырец. Парень махнул рукой, эх, дескать, была-не была, и вытащил тряпку из Зойкиного рта.

– Так-то лучше, – буркнул Сырец, наблюдая за Зоиной реакцией. Она оценила его заботу, благодарно взглянув на него, дескать, спасибо, милый, натерпелась я тут страхов, намерзлась. Чуть не остыла. Сырец ухмыльнулся. Надо бы сделать ставку на Васю. Авось удастся завербовать парня. Иначе им не выжить в этом аду. Пропасть легко, взлететь трудно. В этот миг дверь распахнулась. Сразу стало светло и страшно. Сырца снова швырнули на пол и принялись бить. Били долго и методично, выматывая из себя остатки неутоленной ярости. Наконец, задохнулись, засопели, зашвыркав простуженными носами, видимо, устали от ярости.

– Где деньги спрятал? – взревело наверху. И было в этом реве что-то наивное, а интеллигентное слово «деньги» вместо ставшего всем привычным «бабла» прозвучало как-то по-детски легкомысленно. Сырец улыбнулся.

– Он же смеется над нами! – прошипело сбоку.

– Да нет, братья, не смеюсь я, – попытался уладить возникшую неловкость Сырец, он даже слегка повернулся набок, чтобы удобнее было наблюдать за всей троицей.

– Где бабки спрятал, сволочь? – от тяжелого удара в пах Сырец застонал, справляясь с болью. С юмором придется повременить. Ему стало не до смеха.

– Прикончить его надо, – предложил кто-то из троих, но кто именно – не разобрать.

Сырца передернуло. Он уже почти свыкся с кошмаром. Все происходящее Сырец воспринимал, как данность. Но он все равно хотел жить. В нем клокотала и кипела жажда жизни.

– Включай мотор! – приказал старший. И это не было шуткой. Послышался шум двигателя. Сейчас они уйдут, и гараж превратится в газовую камеру. И тогда настанет конец.

– Погоди, не мельтеши, обожди включать, – предложил мировую Сырец. Понятно, что «братья» в больших неладах с юмором, с ними нужно действовать другими методами, хитростью, что ли. – Будут вам бабки. Только не надо мельтешить.

– У него в квартире голяк. Одна мебель стоит, ничего там стоящего нет, – заныл самый буйный.

От его нытья в гараже словно убавилось света. Стало совсем темно. Буйный словно посылал свою жалобу наверх, самому Богу, ему было жаль себя, своих сил, времени и несбывшихся надежд. Остальные в тон ему шумно вздохнули. Нервы участников драмы медленно сплетались в один общий узел. Каждый ощущал в себе чувства другого. Начинался коллективный ужас. Зоя тихо заскулила, предчувствуя большую беду.