Отравленная маска - Валерия Вербинина

А они беседовали по-русски о завтрашней охоте, упорно игнорируя все попытки настырной француженки узнать, о чем же они там толкуют. В конце концов она все-таки, кажется, поняла, что ее присутствие здесь нежелательно, и поднялась из-за стола. Никто не вызвался провожать ее до Паутинок, и она ушла одна – оранжево-зеленое облако под синим покачивающимся зонтиком, похожим на большой причудливый цветок.

– Ах, господи, как хорошо! – вырвалось у Муси, когда Дельфина Ренар скрылась из виду. – Давайте играть в буриме, господа! Павел Семенович, вы будете играть с нами?

Художник согласно кивнул головой.

Из дневника Амалии Тамариной

7 июля. Завтра из-за охоты встаем рано. Сегодня случилось нечто, что напугало меня до крайности: в рояль, на котором я обыкновенно играю, заползла ядовитая змея. Все обошлось, она меня не ужалила, но я пережила несколько очень неприятных минут. Вечером долго сидели с Мусей Орловой. Говорили о модах и знакомых, а потом стали гадать, как сложатся наши жизни. Муся убеждена, что она выйдет замуж и у нее будет четверо детей, почему именно четверо, она так и не сумела объяснить. Еще она хочет стать фрейлиной при дворе. А я хочу… Нет, я пока не знаю, чего хочу. Стать богатой? Так выйти замуж, чтобы все ахнули? Нет, не то. Чтобы моя жизнь была не такая, как у всех, чтобы она изумляла людей, чтобы была полна приключений? Но, наверное, я просто читаю слишком много книг. До завтра, дорогой дневник!

* * *

Наступило утро. Над рекой курился молочно-белый туман. Трава, мокрая от росы, так и переливалась в солнечном свете, когда Амалия садилась в седло. Девушка зябко повела плечами: было прохладнее, чем она предполагала. Собаки с радостным тявканьем устремились вперед.

– Может, удастся лису поймать! – крикнул Орест, проезжая мимо нее на своей серой в яблоках лошади.

Амалия тихонько вздохнула. Она не выспалась и теперь завидовала Саше Зимородкову, который предпочел остаться в усадьбе. Кавалькада ехала по дороге мимо полей, затем миновала маленькую церковь и оказалась возле Жарова, владений Никиты Карелина. Тот уже ждал их вместе с егерями, и невольно Амалия залюбовалась на его вороную лошадь. Да, не зря этот юноша завел у себя конный завод – он явно знал толк в избранном им деле.

Двинулись в путь. Муся держалась впереди, вовсю кокетничая с кузеном и графом Полонским. Амалия же плелась почти в самом хвосте кавалькады, вяло переговариваясь с Митей, который ехал возле нее. Неожиданно он привстал в стременах и прислушался.

– Эге, собаки взяли след! – возбужденно воскликнул он. – Теперь поохотимся на славу!

Его лицо раскраснелось, глаза горели. Амалия смотрела на него с удивлением. До чего же он странный человек, подумала она. Считает дуэли варварским пережитком и восхищается охотой, не замечая, что она ничуть не лучше. Озеров стегнул коня и помчался вперед.

Шустрый Вьюн, у которого был самый острый нюх в округе, уже несся по следу, то и дело припадая носом к земле. За ним с заливистым лаем бежали остальные собаки, а за собаками скакали егеря и охотники. Даже Алеша Ромашкин, который довольно плохо держался в седле, старался не отставать от остальных.

Лес наполнился гомоном, гиканьем, свистом и лаем собак. Лошади перепрыгивали через ямы и поваленные деревья, взрывали копытами почерневшие прошлогодние листья и зеленую траву. Но Амалия никуда не торопилась и оттого придержала поводья. Ей было совершенно безразлично, затравят сегодня лису или нет. Девушка была бы даже скорее рада, если бы этого не случилось. Поэтому она просто ехала по пробуждающемуся утреннему лесу, машинально прислушиваясь к шуму, который производили охотники, и поглядывала по сторонам. Ее кобыла, гнедая[40]красавица Дженни, бежала ровной некрупной рысью, изредка поматывая головой. Амалия проводила взглядом белку, которая при ее приближении быстро взобралась вверх по стволу. Где-то вдали дробно застучал клювом дятел, потом закуковала кукушка. Все охотники давно уехали вперед, и Амалию охватило удивительное чувство умиротворения. Она больше не жалела, что ей пришлось встать спозаранку и надеть неудобную амазонку, подол которой сейчас уже был основательно забрызган грязью. Ей был мил этот старый угрюмый лес, мил щебет птиц в ветвях, который человеческому уху кажется таким беззаботным, мил даже большущий красный мухомор в белых веснушках, высунувший свою яркую шляпку из-под земляничных листьев. Амалия загляделась на красивый гриб и… поэтому едва не вылетела из седла, потому что Дженни внезапно захрапела и подалась назад.

Амалия поспешно натянула поводья, но Дженни никак не желала успокоиться. Она заплясала на месте, мотая головой, и заржала, роняя на мох пену с губ. Шляпка едва не свалилась с головы Амалии, девушка придержала ее свободной рукой и вдруг увидела в десятке шагов от себя, возле невысоких кустов, поджарого грязно-серого зверя. Обликом он отдаленно напоминал собаку, но достаточно было поглядеть на его оскал, чтобы понять, что никакая это не собака. Перед Амалией стоял волк.

Амалия оцепенела от ужаса. Волк лениво бил себя хвостом по бокам и глядел на нее, слегка щуря желтые глаза с узкими, как игла, черными зрачками. Забыв о ружье, Амалия вжала голову в плечи и вцепилась в поводья. Одна мысль овладела ею – бежать отсюда прочь, и как можно скорее!

И в это мгновение грянул выстрел.

– Са… Саша! Проснитесь! Да проснитесь же!

Солнце било молодому следователю в глаза, безжалостная рука трясла его, не давая опомниться.

– Саша! Са-ша!

Зимородков наконец смог оторвать голову от подушки, вгляделся – и оторопел, узрев перед собой Амалию Тамарину.

– Амалия Константиновна… – шепнул он. – А… Амалия?

Щеки Амалии пылали, волосы растрепались. Девушка явно была то ли рассержена чем-то, то ли не на шутку испугана. Александр потерянно огляделся. Что ж произошло? Что же могло случиться такого, чтобы барышня из приличной семьи рано утром пришла в комнату к нему, никому не интересному чиновнику 14-го класса? А он-то сейчас, наверное, хорош, выглядит, скорее всего, как пугало огородное… Но откуда этот странный, необъяснимый страх в глазах девушки?

– Амалия Константиновна, ради бога, извините. Я не…

Она замотала головой, показывая, что всякие условности теперь ни к чему, вернулась к двери и тщательно затворила ее. Зимородков сел на постели, натянув на себя одеяло по самые плечи. Он не знал, что и думать. Амалия привалилась всем телом к двери, тяжело дыша. Судя по всему, она находилась на пределе сил.

– Саша, – неожиданно промолвила она, – скажите мне откровенно: я похожа на белку?

– Что? – ошеломленно спросил Зимородков.

– Un écureuil![41]– взвизгнула Амалия. Она явно не владела собой. – Я похожа на белку, по-вашему? Нет? А на зайца? Я думаю, что и на зайца тоже не похожа.