Клятва на мече - Николай Буянов

Вожак непроизвольно опустил руку к поясу, стараясь прикрыть ладонью грубо сделанный талисман из зеленоватой бронзы. Знак Солнца, мелькнуло в голове у Чонга. Бон, Черная религия.

Таши-Галла улыбнулся, будто вел светский разговор о погоде.

– По-моему, ваши сердца не смягчить даже самыми богатыми дарами, – произнес он.

– Убить их, – коротко приказал вожак, и свора кинулась…

…Они были вовсе не плохими бойцами, эти всадники. И хлеб свой, надо полагать, ели не зря – стоило только увидеть, как они бросились в атаку: слаженно, четко, в мгновение ока. Будь на месте Учителя кто другой, менее искусный – лежать бы ему на камнях с перерезанным горлом.

Если бы на его месте бы кто другой…

Чонг поймал себя на мысли, что никогда до этого не видел своего Учителя в настоящем бою. А увидев, понял, что, обучая его, Таши-Галла относился к нему бережно, точно к любимому цветку. Только что мастер был спокоен и неподвижен – и вдруг взорвался целым вихрем движений, став со своим конем единым целым. Чонг даже приоткрыл рот от удивления – при всей своей подготовке он не сумел не то что понять, а хотя бы толком разглядеть, что делал Учитель. А когда пришпорил лошадь, чтобы поспешить на помощь, все было кончено. Волна нападавших накатилась и отхлынула, оставив троих на земле под утренним солнцем: двое, скрючившись, постанывали, еще один, налетевший первым, лежал молча, вытянув руки по швам и глядя в небо стеклянными глазами. Три лошади без седоков, пофыркивая, перебирали ногами и покачивали головами, будто осуждая бросивших их хозяев.

Таши-Галла и Чонг соскочили на землю. Оставшиеся в живых бандиты – тоже.

Теперь нападавшие стали осторожнее. Выставив перед собой клинки и выстроившись полукругом, они подступали мелкими шажками, мягко ставя ногу на носок, с тем чтобы при случае мгновенно отскочить назад. Вперед уже никто не лез, каждый сознавал: первый взмахнувший мечом первым и ляжет. Мастер не собирался играть в игры. Он был настроен убивать.

Чонг прижался спиной к спине Учителя и старался дышать ровнее, скользя взглядом по застывшим фигурам, подмечая даже не движение – намек на движение – спружиненные ноги, наклоненные вперед туловища, слыша свист воздуха, прорывающегося сквозь стиснутые зубы вместе с облачками пара. Вожак, облаченный в грубую одежду из шкуры волка (голова зверя с мертвыми пустыми глазницами и верхней зубастой челюстью служила своего рода шапкой), остался сидеть на лошади, раздраженно следя за действиями своих подопечных. У тех, казалось, стояла дыбом шерсть на загривках. Они дошли до границы невидимого круга и остановились. Напряжение повисло в воздухе, готовое вот-вот разразиться молнией. Все ждали: кто же бросится первым. Он не выживет, не сумеет отвести удар мастера, но первым быть кто-то должен. Сейчас он прыгнет. Сейчас… Еще мгновение…

– Назад, – процедил вожак.

Свора послушалась. Многие вроде бы вздохнули с облегчением.

– Я знаю тебя, старик, – хрипло сказал главарь.

– Ты мне тоже знаком, – отозвался Таши-Галла. – Правда, тогда ты еще не напоминал хищника. Так, щеночек. Не думал, что встречу тебя когда-нибудь.

Конь загарцевал под всадником. И тот и другой были отменно сложены: мускулистые, худощавые и стремительные, они, как никто другой, были словно созданы для боя. «Пожалуй, только этот всадник и мог бы противостоять Учителю, – подумал Чонг. – Только он…»

– А ты постарел. Зубы уже не те. И руки стали медлительнее. В былые времена ты бы успел положить шестерых как минимум. И меня заодно. А теперь… Теперь я, пожалуй, смог бы тебя убить – один на один.

– Так убей.

– Ну нет, – хмыкнул вожак. – Это было бы слишком просто. Слишком почетно – для предателя!

И он со злостью хлестнул коня.

Чонг рассеянно обошел труп разбойника. На шее у мертвого висел тот же знак, что был и у вожака. Чонг повертел его в руках, пожал плечами и оставил на прежнем месте. Амулет бережет лишь того, кто сам по поводу и без повода не сует голову в петлю.

– А почему он назвал вас предателем? – спросил Чонг.

И увидел вдруг глаза Учителя. Они были черны и глубоки, и на дне их плескалась боль – целое море боли, будто стрела пробила грудь и засела глубоко в плоти зазубренным наконечником.

– Его зовут Кьюнг-Ца, – сказал вдруг Таши-Галла, обращаясь к ближайшему валуну. – Он из рода Потомков Орла, если мне не изменяет память. Мы вместе были учениками ламы Юнгтуна Шераба, черного мага.

…Две мохнатые лошадки шли рядом, пуская пар из ноздрей. Всадники ехали молча: один был глубоко погружен в свои думы, судя по выражению лица, не слишком-то радостные, и это было странно: во всем году нет праздника радостнее, чем Новый год. Другой, совсем молодой монах, казалось, был весь обращен в слух…

– Он тогда был молод – моложе, чем ты сейчас. Он даже не был учеником, просто выполнял кое-какую работу по дому. Ухаживал за лошадьми, копался в саду… Знаешь, лошади уже тогда слушались его больше, чем старшего конюха. Не любили – они всегда начинали дрожать при его появлении – а именно слушались, будто он их чем-то завораживал. А ведь в то время он не только не имел права присутствовать на занятиях, но ни один из учеников его даже близко к себе не подпускал. Это считалось недостойным. Но в нем была какая-то… – Таши-Галла замолчал, подыскивая нужное слово, – какая-то одержимость. Она буквально пожирала его изнутри. Кьюнг-Ца еще тогда, когда переступил порог дома Учителя и ему дали в руки лопату и грабли, поклялся, что со временем станет лучшим и победит всех учеников, одного за другим. А потом – самого Учителя. Его, по-моему, он ненавидел больше всего…

Он наконец добился своего: его приняли в ученики. Он ходил за ламой, словно собачонка, ловя каждое слово. За садом и конюшнями смотрели другие, он занял подобающее место в школе… Но настоящим магом так и не стал. Даже старшим учеником, как мечталось.

– Почему?

Таши-Галла вдруг рассмеялся.

– Есть пословица: бодливой корове бог рог не дает. Магия ведь не принадлежит магу, как какой-нибудь инструмент, вроде меча. Наоборот, он становится ее служителем, жрецом… Он может превратиться в раба, если не имеет достаточно ума и воли. А Кьюнг-Ца… Он не хотел служить. Его снедало одно стремление: повелевать. Получать, ничего не отдавая взамен. Он был обречен. Шар отторг его.

– Шар? – удивился Чонг.

Таши-Галла выглядел смущенным. Он проговорился.

Ощущение было странным. Таши-Галла – двадцатипятилетний ученик, приближенный к Великому магу, даже не догадывался о той особенности дома, где жил вот уже двенадцатую весну. И сколько здесь хранится еще загадок и тайн – не счесть.

Он спускался по каменным ступеням мрачной винтовой лестницы все глубже и глубже и удивлялся про себя: оказывается, подземная часть дома во много раз превосходила по размерам наружную. Лестница была погружена в темноту, но Таши-Галла видел и так: за годы тренировок у него выработалось внутреннее зрение. Он мог различать предметы даже сквозь стены, правда с трудом, но здешние, он это почувствовал, были покрыты каким-то составом, делавшим их непроницаемыми. Впереди шел лама Юнгтун Шераб, одетый в длинный черный балахон.