На струне - Василий Головачев

Покопавшись в грудах битого льда, разведчики вернулись обратно на борт «Енисея», не то чтобы разочарованные отсутствием экзотических гаджетов инопланетян, но и не очень радостные. Все уже поняли, что Бич Божий в самом деле представляет собой своеобразное кладбище разбитой техники иных цивилизаций и находок подобных кольцу-«колбасе» будет ещё немало.

Между тем Бич преодолел уже больше половины расстояния между орбитами Нептуна и Юпитера и с каждым часом приближался к самой большой планете Солнечной системы на десять миллионов восемьсот тысяч километров. Оставшееся до границ спутниковой системы Юпитера расстояние он должен был преодолеть за шесть суток.

После посещения Бича пассажиры «Енисея» собрались в кают-компании на очередной «брифинг», как называл эти встречи Богатырёв. Похоже, он был единственным человеком из присутствующих на борту корабля людей, кто не особенно переживал за судьбу человечества. Даже философски настроенный Шестопал как-то заметил укоризненно:

– Валентин Теофилович, у вас, наверное, было очень трудное детство, судя по вашей увлечённости наукой.

Юмора Богатырёв не понимал, поэтому ответил серьёзно:

– Да нет, детство у меня было как у всех: персоник, ЭВО, игры[29]. Просто я рано начал заниматься наукой.

На этот раз заговорили не о находках, к которым уже начали привыкать, а о собственных ощущениях. Выходить на поверхность налипших на струну Бича «обручей» и «бусин», состоящих из нагромождений ледяных глыб и камней, становилось всё труднее. Организм человека протестовал против изменчивости поля тяготения Бича, и даже тренированные в экстремальных условиях спасатели Дениса и он сам справлялись с «мерцанием тяжести» с трудом. Так как капсула управления корабля обладала антигравитационной защитой, переносить спирально-сферическую геометрию гравитационного поля суперструны внутри капсулы было легче, поэтому «Енисей» после каждого возвращения исследовательской группы на борт отводили от Бича на десять тысяч километров.

– Ничего не изменишь, – сказал Богатырёв, запустивший запись недавнего похода к Бичу в формате фильма на стене кают-компании. – Вокруг струны реализована риманова метрика, а то и гильбертова, в то время как мы привыкли к плоской евклидовой[30]. Посмотрите, как изгибаются изогравы. Люди в нынешнем виде ещё не готовы жить в космосе.

– А в каком виде будут готовы? – поинтересовался Анатолий, не упускающий момента уколоть эксперта.

– Ещё Циолковский об этом писал.

– Циолковский? – удивился спасатель. – Две сотни лет назад?

– Он умер в двадцатом веке.

– Всё равно, что он мог предсказать, почти ничего не зная о природе космоса?

– Константин Эдуардович был великим учёным, он разработал теорию монизма Вселенной, считая её глобальной разумной системой. Он считал также, что человечество когда-нибудь расселится по галактикам, но не в нынешнем виде, а как лучистые энергетические создания.

– Круто! В гимназии нам рассказывали о первых мечтателях обживания в космосе, но теорию Циолковского я не читал.

– Грамотные люди должны знать такие вещи.

Анатолий опешил, получив не ожидаемое от оппонента определение, хотел было что-то сказать в свою защиту, но заметил взгляд Дениса и передумал, сказал примирительно:

– Необъятное объять невозможно, как говорил Козьма Прутков. У меня были другие интересы. Уверен, что и вы не всё понимаете в физических теориях коллег, не говоря уже о жизни.

Богатырёв спокойно перенёс очередной выпад.

– Вы правы, Анатолий, мне многое непонятно в теории и ещё больше в жизни. Особенно непонятно обстоятельство, почему во власть пробиваются либо дураки и недоумки, либо преступники.

– Что это вас занесло в другую степь? – не сдержал удивления Анатолий. – Пересеклись в быту с представителями такой власти?

– Пришлось, – уклончиво ответил Богатырёв, по-прежнему любуясь пейзажем каменно-ледяной шапки на Биче.

– С развитием общества эта проблема, по идее, должна решиться, – сказал Шестопал, тоже глянувший на коллегу с толикой удивления.

– Пока что она никак не решается, несмотря на применение супертехнологий и выход в космос. Кстати, почему бы не предположить, что Бич Божий действительно брошен в Солнечную систему для уничтожения нашей агрессивной цивилизации?

Шестопал нахмурился:

– Вы чем-то расстроены, Валентин?

Анатолий, наоборот, засмеялся.

– Вы ещё и философ, Валентин Теофилович?

– Станешь философом, если всё время встречаются товарищи, объясняющие всё на свете с помощью слов, которых сами не понимают.

Анатолий задумчиво наморщил лоб, размышляя, кому предназначался кинутый «в огород» камешек.

Заговорил Шестопал, к нему присоединился Долгушин и Римас Донионис.

Денис забавлялся, вслушиваясь в возникший спор, потом решил направить беседу в нужное русло.

– Спорщики, лучистая форма жизни – это хорошая идея, слов нет, но в космосе она чрезвычайно редка, вы не находите? Бич – наглядный пример того, что все цивилизации проходят тот же путь, что и люди, и летают по космосу исключительно на технических устройствах, подобных нашим. Я не прав?

– Вовсе не обязательно, – буркнул Богатырёв. – Всё, что мы нашли на осадочных узлах Бича, действительно принадлежит существам биологического цикла, избравшим технологический путь развития, но Бич могли посещать и кристаллиты, и плазмоиды, и полевые конфигурации, которым не нужны корабли для перемещения в пространстве.

– Солнечную систему эти формы жизни не посещали, – сказал редко заговаривающий Ваня Долгушин. Как и его коллега Богатырёв, он повсюду таскал с собой персоник с распределённой гарнитурой: наладонник с виртуальной клавиатурой, очки ЭВО и звуковой модуль в виде родинки на шее, позволявший отдавать своему компьютеру аудиокоманды, – но во время беседы этот небольшого роста, но плотный и крепкий, уравновешенный человек, предпочитал больше слушать, чем говорить.

– Неизвестно, посещали или нет, – возразил Богатырёв. – Следов они могли и не оставлять типа зондов и сооружений. Техника им была не нужна. На Луне и на Марсе оставили следы такие же существа, как и мы.

Денис собрался было внести свою лепту в разговор, напомнив слушателям о следах, оставленных дочеловеческими цивилизациями, но в этот момент в наушнике рации щёлкнуло, и голос Аурики тихо вонзился в ухо Дениса.