Ледовые пираты - Дирк Гузманн

Ее отец дал ей уйти. Видимо, знал не хуже самой Мательды, что Маламокко не желают ей ничего хорошего. Это был единственный раз, когда отец в нем победил дожа, — Мательда была свободна.

Сан-Джусто осталась позади. Это строение трудно было назвать церковью, скорее индульгенцией в камне. Оправданием власти трибунов, поклоняющихся золотому тельцу, а истинную веру загоняющих в холодную камеру. Эта камера была ямой страха для самого Господа Бога! Только с возвращением святого Марка можно было надеяться, что этому бесчинству будет положен конец. Воображение Мательды рисовало на месте Сан-Джусто настоящий кафедральный собор, возвышающийся над крышами города. Убежище, достойное тепла золотого огня, место, в котором и правда будет жить Бог. Скоро, уже скоро так и будет!

Когда она добралась до порта, мороз стал кусаться сильнее. Убегая, она успела захватить лишь короткую меховую накидку, которую теперь набросила себе на плечи. Однако ледяной ветер щипал за щеки и окрашивал их румянцем. Поплотнее запахнув меховую накидку, Мательда добралась до маленькой лодки, опустилась на окованную металлом скамейку, взялась за весла и оттолкнулась от берега.

Вскоре она добралась до маленького неприметного островка — одного из тех, что дюжинами торчали из воды в лагуне. Но этот остров был особенным. Мательда подтянула лодку к берегу и подошла к высокому сараю. Она постучала, и дверь, настолько низкая, что в нее могло пройти только какое-нибудь животное типа свиньи, открылась сама собой. Действительно, когда-то в этом месте перегружали свиней на торговые корабли. Но сейчас старый сарай служил для другой цели.

Внутри было светло как днем. Соломы на крыше давно не было, так что лучи солнца свободно проникали внутрь. В помещении кружились снежинки и, словно лепестки цветов, ложились на корабль под названием «Эстрелла». Пока Мательда рассматривала свое сооружение, у нее на душе стало так тепло, что она вовсе забыла про замерзшие руки. Конечно, пока что от будущего корабля были только киль с кильсоном и шпангоутами, да множество досок и брусков в одном штабеле, но Мательда уже сейчас видела, как этот красавец будет тянуться ввысь, как под ветром на солнце будет отливать шелком парус, как будет гнуться мачта, когда «Эстрелла» всем своим существом устремится вперед, чтобы покорить море.

— С рулем дело не продвигается. — От грубого голоса Фредегара ее мечты разлетелись, как опилки. Мастер-кораблестроитель раскачивающейся походкой подошел к ней. В его седых курчавых волосах торчали стружки, сквозь прорехи в тесных штанах проглядывали худые ноги. Как всегда, когда Мательда приходила сюда, он приветствовал ее какой-нибудь проблемой.

— А что с ним? — спросила она и стала искать место на корме, откуда можно было рассмотреть перо руля. В носу защекотало от запаха свежеструганого дерева и смазанных пихтовой смолой канатов.

— Не можем угадать с формой, — вздохнул Федегар. — Каждый раз, когда мы ставим руль на одну из наших лодок и делаем пробный заплыв, руль разворачивает корпус корабля в сторону, чаще всего вправо, хотя к нему никто даже не прикасается. От этого можно прийти в отчаяние!

Корабельный плотник почесал голову, и целое облако опилок вылетело из волос, смешиваясь со снегом.

— Да и холодно здесь очень, — пожаловался он. — Мы бы могли работать намного быстрее, если бы руки были в тепле.

Внутри скелета корабля работали молотками и пилами еще трое: Родо, Бертульф и Вальделенус, плотники и столяры. Они были мастерами не совсем в этой области, однако на лучших корабелов у Мательды не хватало средств. В течение года она регулярно твердила своему отцу, что ей нужны деньги на дорогостоящий гардероб. При этом все, что давал ей Джустиниано, она вкладывала в свою «Эстреллу».

— Вы храбрый человек, Фредегар, — сказала Мательда. — И вы тоже! — крикнула она остальным. — Я знаю, что стало холодно. Постараюсь доставить вам всем одежду потеплее.

— Крышу бы нам, хозяйка. — Фредегар указал вверх. На его поясе позвякивал льняной мешочек, набитый инструментами.

— Добрый мастер Фредегар, вы же знаете, что это невозможно. Если здесь будет темно, придется ставить масляные лампы. А как быстро все это может сгореть! — Мательда погладила бригадира по руке. — «Эстрелла» — это все, что у меня есть. Все, что мне по-настоящему дорого и к чему я стремлюсь. Уж лучше мы сделаем перерыв в работе, пока зима не отступит.

— Но тогда мы не будем получать плату за свой труд, — возразил Фредегар.

Мательда вздохнула. Каждый раз Фредегар заводил тот же самый разговор, с теми же доводами. Неужели возведение «Эстреллы» обречено затянуться надолго? Корабль еще не почувствовал воду под килем, а команда уже бунтует.

— В самые холодные дни вы будете оставаться дома, — заставила она себя улыбнуться мастеру, — и тем не менее получать свою плату, это я вам обещаю. Только сначала руль должен заработать, — добавила Мательда и раскрыла перед разочарованным лицом Фредегара два подарка: маленькую шкатулку из рога оленя, наполненную гвоздями, и нож, чтобы скоблить кожу. — Вот то, что вы просили. Может быть, с этим дела пойдут лучше.

Плотник скривил лицо, взял инструменты и ушел, качая головой.

Мательда провела рукой по необработанной поверхности ореховой доски. Дерево перед этим прогрели, и на холоде от него шел пар. Теперь доску, мокрую и теплую, следовало согнуть, для чего плотники зажимали ее между камнями с одной стороны и опорой с другой. При поддержании постоянного тепла через несколько дней доска приобретала нужную форму. Но как же устроить постоянное тепло? Для этого не было условий. Даже если бы Мательда приказала накрыть крышу, холодные руки зимы тянулись отовсюду, особенно из воды, а вода была в лагунных городах практически везде.

Послышался голос Фредегара — он ругался с одним из столяров. Мательда знала, что это недовольство относилось главным образом к ней. Видимо, придется ей все-таки в самые холодные дни отсылать рабочих домой. Корабли, как за время строительства успела понять Мательда, хотят, чтобы их строили с любовью.

Она решительно сняла накидку и повязала себе кожаный фартук.

— Вальделенус! — крикнула Мательда. — Давай соединять другие доски.

Она нашла топор и молоток. Вальделенус удерживал доску у шпангоута, а Мательда загоняла деревянные гвозди молотком в предназначенные для этого отверстия, проделанные в дереве. Правда, хрупкой девушке понадобилось делать ударов раза в три больше, чем крепким ремесленникам, но это было не так важно, каждое движение рук, ведущее к цели, приносило ей радость.

Она срезала кончик деревянного гвоздя, наложила на него деревянную шайбу и стала бить молотком по гвоздю до тех пор, пока колышек не расширился так, что уже не мог больше высунуться.

Та-а-ак, с одной деревянной заклепкой она справилась! Облако пара от дыхания Мательды все чаще вырывалось изо рта. Она с нетерпением нащупала следующую заклепку в недрах фартука, и вскоре стук ее деревянного молотка смешался с визгом пилы и шорохом рубанка.

За этой рабочей музыкой она не услышала стука в дверь. Лишь когда покрытое пылью лицо Вальделенуса появилось с другой стороны доски, стук донесся до ее ушей. Перед низенькой дверью стоял сторож Ямы страха, теперь сам выглядевший живым воплощением неуверенности и опасений.