Притворись нашей мамой. Дочери - Регина Янтарная

Улыбаюсь своим мыслям, выхожу из комнаты. Рядом с кухней останавливаюсь, замираю.

– Мам, я должен найти работу рядом с домом. Сосед предлагает пойти работать к нему на виноградник. Ты же знаешь, у меня нет образования, эта работа для меня как манна небесная! Деньги хорошие!

– Надо сообщить Акиму, что ты не будешь больше на него работать! Скажи ему, что выходишь из игры, – говорит Камилла.

– Вдруг не отпустит? Что тогда? Я лучше выйду на виноградник, а его поставлю перед фактом. И жениться на его Ясине я не намерен!

Что? О чем они говорят? Ощущаю неровные удары сердца, грудь высоко вздымается в такт растущей ненависти к Акиму и этой Ясине.

Хлопаю глазами, в которых застыли слезы.

– Мама? – меня настигают близняшки.

– Лейла? – слышу из кухни нервный голос Амира.

Натягиваю на лицо обворожительную улыбку, захожу на кухню, близняшки следуют за мной по пятам.

– Всем доброе утро! – воркую радостно.

Амир смотрит на меня, прищурившись.

А я щурюсь так, будто меня Солнце ослепило. С каждым днем мне все больнее и невыносимее смотреть в глаза Амиру. Со мной творится что-то невероятное, непонятное. «Это» желает вырваться наружу, выплеснуться.

Я знаю, что если это произойдет, то мне станет намного легче.

Если утром я была уверена, что мне повезло, когда я встретил Ами. Получила подарок Небес.

Но сейчас я услышала, что какая-то тупая овца Ясина хочет забрать моего Пудинга.

Я больше не верю в везение, верю в расчет. Буду бороться всеми силами, какие у меня есть.

Стою напротив Амира. Он такой весь домашний – в трико и футболке, с босыми ногами. Темные глаза глядят на меня с нежностью и болью, черные длинные ресницы безуспешно пытаются спрятать от меня настоящие эмоции мужчины.

Хочу коснуться его лица, прижаться к нему. Промурлыкать о том, что у меня сердечко останавливается, когда я рядом с ним.

Но не могу… мы не одни. И его мать может сделать неверные выводы.

Камилла придирчиво изучает меня. Явно сравнивает с первой снохой. Уверена, что сравнение не в мою пользу.

– Чужое платье… тебе к лицу, – женщина улыбается открытой улыбкой.

Ее слова и улыбка обескураживают.

Что вчера произошло во время приезда дяди и Назара, что женская половина семьи пытается, как минимум быть ко мне благосклонной.

Амир качает головой.

Нервно дергаюсь, когда он протягивает руку, собираясь поправить ремешок на платье, которое мне немного велико.

– Это не дело, – взгляд мужчины становится неуверенным.

– Я сниму, прости. Не подумала, – быстро оправдываюсь. Чего я не хотела, так это расстроить мужчину.

– Лейла, я не об этом, – нежно поглаживает кожу моих ключиц. – Ты заслуживаешь того, чтобы иметь свои собственные платья, а я мужлан бесчувственный, даже не подумал об этом.

Амир забывается на мгновение о том, где находится. Его пальцы берут меня за подбородок, приближают мое лицо к своему.

Желанные губы касаются моих губ. Нежно. Горячо. Маняще.

– Па-па! – Лилин визг врезается в уши. – Фу! Нельзя при детях.

– Горько! Горько! – визжат близняшки, кружатся вокруг нас.

– Не надо тратить на меня деньги. Давай поедем в город, купим что-нибудь Лилечку и девочкам. У них даже заколок нормальных нет, – радостно предлагаю я.

Амир обдумывает авантюру с серьезным лицом…

Амир

Последние недели выдались очень сложными. Вся эта история с золотыми приисками, вытягивающая силы и нервы последние годы должна была закончиться одним махом.

Для этого надо было всего лишь выкрасть из училища хозяйку земли, на которой мы собирали щедрые урожаи золота.

Выкрали девчонку с улицы, дождавшись, когда пойдет в магазин.

К моему удивлению, девушка оказалась очень необычной. С вьющимися рыжими волосами. Очень добрая и спокойная. Хрупкая и утонченная. Вкусно пахнущая. Неиспорченная. Глядел в ее карие искрящиеся глаза и недоумевал, откуда у этой маленькой балерины столько стойкости и выносливости.

Она меня приворожила с первого дня. Вначале я ощущал рядом с ней покой, которого мне так не хватало последние годы после смерти жены. Этот незыблемый покой мужчина ощущает лишь тогда, когда находится рядом с женщиной.

Но Наташа в моих глазах была еще девушкой, поэтому я сильно удивлялся, но жался к ней.

Обменялся с Анваром сменами. Он караулил ее днем, а я по ночам.

Видимо, ночные дежурства меня и подставили.

Находиться с рыжим ангелом по ночам было счастьем и страданием, одновременно. Но я терпел, молился:

– Хвала Небесам, скоро всё закончится. Наташи подпишет документы, отдаст чертову землю дяде Акиму, и исчезнет из моей жизни.

Но она не отдала землю и не исчезла… всё пошло под откос, когда оказалось, что надо две подписи. Вводить в курс дела родителей Наташи дядя боялся, поэтому сразу принял решение «убрать свидетелей» после сделки.

На этом моя лояльность дяде умерла.

Теперь у меня был другой хозяин – Наташа, и мои чувства к ней, и в дальнейшем я собирался служить только ей…

Мы сбежали посреди ночи….

Убежать дальше собственного дома, я не мог. Тащить за собой в дальнюю дорогу детей и мать было смерти подобно. Бежать на время вдвоем – обозначало признать себя виновным.

Выбор был сделан – я привел Наташу домой, назначил ее второй женой. Это был единственный выход. И сейчас приходится с ним жить, несмотря на все сложности.

Сознательно хотел лишь укрыть Наташеньку, спрятать от дяди, подсознательно я желал быть с ней рядом круглосуточно.

Всё снова вышло из-под контроля…

Я ее хочу как женщину. Я ее желаю, как настоящую жену.

Она добрая и ласковая, могла бы стать моим девочкам мамой. Если не мамой, в силу возраста, то настоящей любящей старшей сестрой.

Но девушка не принадлежит мне. Я не имею на нее прав, значит, должен отпустить?.. Представляю на ее месте Лилию. Если бы какой-то мужик украл мою дочь? Как бы я повел себя, – на сердце тяжело. Как отец, прекрасно понимаю страдания ее родителей. Если этот балерун раскололся, то ее семья уже в курсе, что дочь похитили. А пацан точно раскололся. Вспоминаю его напуганное лицо и глаза, в которых он мастерски прятал настоящие эмоции. Актер, одним словом. Точно одурачил Анвара.

Тяжелые недели переросли в эмоционально нелегкие дни, а дни в свою очередь в часы и минуты. Совсем закислился в своих горьких мыслях и непростом выборе, между совестью и желаниями.