Притворись нашей мамой. Дочери - Регина Янтарная

Последние аккорды, артисты прощаются, и мы идем на выход.

– Папуля, гляди! – кричит Зехра, тычет маленьким пальчиком на бассейн, где полным ходом идет фотосессия, а некоторые желающие уже выстроились в очередь, чтобы поплавать с «ультразвукоговорящими» артистами.

– Почему бы нет? – улыбается Наташа, подбадривая меня.

Вместо выхода, идет вниз, к бассейну.

Когда подходит наша очередь, девчонки присаживаются на корточки, гладят дельфина.

– Папа, он не гладкий! – подмечает Лиля.

– Ай, – Зухра одергивает руку, боится.

– Ой, – Зехра вторит сестренке, тоже кричит.

На наши крики оборачиваются люди.

– Наташа, – от очереди отделяется стройная девичья фигурка с копной светлых волос. Она глядит огромными глазами цвета неба в черные очки моей Лейлы.

Чем ближе незнакомка походит к нам, тем теснее Ната жмется за мою спину.

– Наташа! – девушка – блондинка недоуменно переводит взгляды с моих дочерей на меня, затем снова обращается к моей Лейле.

– Вы обознались! – грубо отвечаю я, забираю фотографии, и увожу семью прочь.

Лейла

– Кто это был? – лицо моего «мужа» напряжено.

– Никто, – мои щеки пылают, боюсь, чтобы Ами не понял моего обмана. – Обознались.

– Но она называла тебя Наташей!

– Мало ли совпадений, – беру мужчину под локоть.

– Я не верю в совпадения, – шипит на меня.

– Ами, вези уже нас! – снимаю огромные очки, бросаю их в бардачок.

Темноволосый мужчина напряженно смотрит в одну точку на стекле.

– Не нравится мне всё это.

– Папа, ты обещал нам шоппинг, – с укоризной подмечает Лиля с заднего сидения.

– Бургер. Хочу бургер и колу, – визжит Зехра, пиная папино сидение.

– Видишь, ты в проигрыше! – уточняю я, – мы вчетвером хотим в торговый центр.

– Если они нас отследят?

– Амир, не будь параноиком! – почти приказываю я и кладу руку на его бедро.

Замолкает, в ужасе смотрит на мою руку. В черных глазах селятся страх и ужас. Будто тарантула увидели.

Не выдерживаю строгости, смеюсь.

– Боишься за свою честь?

Через мгновение Амир расслабляется, тоже хохочет.

– Едем! – давит на педаль газа, выруливая со стоянки дельфинария.

Девочки громко хлопают в ладоши.

– Спасибо, мачеха, – бросает мне по-доброму Лиля.

– Не за что, падчерица, – хохочу я. Настроение отменное… внешне.

Внутри я будто горю в аду. Какого ляда Аленке надо в Сочи? Зачем она сюда приехала? Искать меня? – в голове как в котле с кипятком бурлят миллион вопросов.

Значит, родители уже в курсе, что я потерялась и ищут меня. Тогда почему Аленчик была одна, и не позвала никого на помощь, узнав меня. Или она засомневалась в идентификации моей личности.

Если двадцать минут назад я шарахалась от сестры, то сейчас страшно сожалела о том, что не смогла дотронуться до нее, поговорить с ней.

Горящая боль в груди кричит о том, как я соскучилась по сестренке. За то чтобы увидеться с Леркой и Аленкой всё на свете отдала бы. Всё… кроме Амира.

Выгружаемся на подземной парковке ТЦ «Моремолл», шагаем навстречу женскому счастью – покупкам.

Амир плетется за нами.

Я иду по центру, держу близняшек за руки, Лилечка вышагивает впереди.

– Мамочка, купишь нам платюшки? – щебечет Зухруша, заглядывая мне в душу своими черными очами.

– Конечно, малыш. Только купит нам всё папа, маминой карточкой пользоваться нельзя.

Очень обидно знать, что на твоей карте лежит крупная сумма денег, нуждаться в ней в данный момент и не иметь возможности снять ее.

Неожиданно меня торкает. Откуда у матери всегда была крупная заначка денег.

Тогда, когда она купила дом за один вечер.

Когда отвезла Леру на лечение в Германию, и выложила за месяц тридцать миллионов.

Если учесть, что отец всю жизнь честно служит в полиции, а она работает косметологом (не смогла пойти по специальности в пластическую хирургию из-за того, что выбрала уход за семьей), то абсолютно не понятно, откуда брались крупные суммы денег.

– Твой дядя отправлял моей матери деньги все эти годы? Так сказать, мою долю, – спрашиваю у Ами, не глядя ему в глаза.

– Да, – без церемоний отвечает мужчина.

– Понятно, – неприятная информация виснет на груди тяжелым камнем.

Мы все эти годы были связаны с криминалом, и не хотели смотреть правде в глаза.

– Мачеха, сюда, – Лиля радостно заскакивает в один из магазинов.

Амир падает в кресло, а мы выбираем платья. Сгребаем горы цветных нарядов, несем их в примерочную. Отправляю Амиру воздушный поцелуй.

Мужчина провожает меня грустным взглядом.

Милый, – шепчу мысленно, – ели бы я была одна, я бы тебя позвала с собой.

Покупаем пять абсолютно одинаковых трикотажных синих платьев.

Почему нет? Мы же одна семья, будем ходить одинаковыми.

– Сейчас в бижутерию, покупать заколки, потом есть мороженое, – командую я.

Выходим из бутика, направляемся на поиски бутика с фенечками.

– Ой, я забыла в примерочной очки! – нервно извещаю своих. Натягиваю платок пониже на лоб, устремляюсь обратно в салон.

Амир, нагруженный пакетами, тяжело вздыхает.

– Девушка, я откладывала здесь платок женский, – заговорщицки подмигиваю продавщице.

Понимающе достает из-под прилавка вещь, пробивает.

Выуживаю из бюстгальтера банковскую карту, протягиваю.

Ноги деревенеют, а сердце грозится остановиться. По ушам бьет набатом: – Ты рискуешь! Вдруг Аким найдет тебя первым.

Но у меня нет другого выхода. Я должна подать отцу знак. Он должен точно знать, что я здесь. Тогда он найдет меня, и я всё расскажу ему об Акиме.

И мы с Амиром сможем зажить нормальной жизнью…

Прячу платок под неуютный огромный плащ, бегу к «своим».

– Хочу ванильный шарик и ореховый! – щебечу радостно, немного переигрывая.

Девчонки не слышат фальши в моем голосе, играю со мной в игру.

– Мне пломбир!

– Мне крем-брюле!

– Мне шоколадное!

– Если что, то мы еще не дошли до кафе! – одергивает нас отец семейства.