Отель «Бертрам» - Агата Кристи

– Этот поезд остановили и ограбили. Уж это-то, каноникПеннифезер, вы должны бы помнить.

– Должен? – повторил каноник Пеннифезер. – Нокак-то… – начал он извиняющимся тоном. – Нет, не помню. – Онперевел взгляд с одного полицейского на другого и слабо улыбнулся.

– Значит, вы утверждаете, что не помните ничего послетого, как сели в такси и отправились на аэровокзал, и до тех пор, когдапроснулись в доме Уилингов в Милтон-Сент-Джоне.

– Но в этом нет ничего необычного, – сказалканоник Пеннифезер. – Такое часто случается при сотрясении мозга.

– Когда вы очнулись, что, вы подумали, с вамипроизошло?

– У меня так болела голова, что я и думать толком немог. Потом, конечно, я стал гадать, где я нахожусь, и миссис Уилинг всеобъяснила и принесла мне отличного супа. Называла меня «милушей», –произнес каноник Пеннифезер несколько неодобрительно. – Но она была оченьдобра. По-настоящему добра.

– Ей следовало сообщить о происшествии в полицию, васпоместили бы в больницу, и вы получили бы надлежащий уход, – сказалинспектор Кэмпбелл.

– Она очень хорошо за мной ухаживала, – горячозаступился за миссис Уилинг каноник Пеннифезер. – Насколько я знаю, вслучае сотрясения мозга мало что можно сделать, кроме обеспечения пациентупокоя.

– Если бы вы могли вспомнить еще хоть что-нибудь,каноник Пеннифезер…

Каноник перебил его:

– Похоже, целых четыре дня выпали из моей жизни, –заметил он. – Это крайне любопытно. Даже очень любопытно. Мне бы такхотелось узнать, где я был и что делал. Доктор уверяет, что я все это могувспомнить. Но с другой стороны, могу и не вспомнить. Может быть, я так и неузнаю, что со мной было в эти дни. – Веки его отяжелели. – Проститеменя. Мне кажется, я сильно устал.

– Все, хватит на сегодня, – сказала миссис Макри,которая все время маячила в дверях, готовая вмешаться в случае необходимости.Она двинулась к ним. – Доктор велел, чтобы его не волновали, –заявила она решительно.

Полицейские поднялись и направились к двери. Миссис Макрипроводила их через переднюю с видом добросовестного сторожевого пса. Каноникпробормотал что-то, и старший инспектор Дэви, который замыкал шествие, быстрообернулся:

– Что вы сказали?

Но глаза каноника были уже закрыты.

– Как вам кажется, что он сказал? – спросилКэмпбелл, когда они вышли из дома, отклонив не слишком настойчивое предложениемиссис Макри перекусить.

Папаша задумчиво ответил:

– Мне почудилось, он произнес: «Стены Иерихона».

– Что он мог иметь в виду?

– Что-нибудь из Библии, – предположил Папаша.

– Как вам кажется, мы когда-нибудь узнаем, –заговорил Кэмпбелл, – как этот старикан добрался от Кромвель-роуд до Милтон-Сент-Джон?

– Не похоже, что он нам в этом сможет помочь, –отозвался Дэви.

– Эта женщина, которая утверждает, что видела его впоезде, когда их остановили, она права? Неужели он может быть как-то замешан вовсех этих ограблениях? Это кажется невероятным. Он производит впечатлениеабсолютно порядочного старикана. Разве можно заподозрить, что каноникЧадминстерского собора может впутаться в такие дела?

– Нет, – произнес Папаша задумчиво. – Нет.Точно так же, как невозможно представить себе, чтобы судья Ладгроув был замешанв ограблении банка.

Инспектор с любопытством взглянул на старшего офицера.

Вылазка в Чадминстер закончилась короткой и ничего не давшейбеседой с доктором Стоуксом, который был агрессивен, груб и не желалсотрудничать.

– Я уже достаточно давно знаю Уилингов. Они,собственно, мои соседи. Подобрали старика на дороге. Не знали, то ли он напилсядо беспамятства, то ли болен. Попросили осмотреть его. Я им сказал, что он непьян, что у него сотрясение мозга.

– И вы принялись его лечить?

– И не подумал. Я не лечил его, ничего ему непрописывал и не предписывал. Я не врач… был когда-то, но теперь – нет. Я имсказал, что они должны позвонить в полицию. А звонили они или нет, не знаю. Онинемного туповаты, оба, но вообще-то люди добрые.

– Вы сами не сочли нужным позвонить в полицию?

– Нет, и не собирался. Повторяю, я уже не врач. Мне-точто. По-человечески я велел им влить ему виски в глотку, и пусть лежит тихо испокойно до прихода полиции.

Он бросил на них недоброжелательный взгляд, и им пришлосьпоневоле прервать разговор и удалиться.

Мистер Хоффман был солидным мужчиной. Он казался вырезаннымиз цельного куска дерева, скорее всего тикового.

Лицо его было настолько лишено выражения, что поневолехотелось спросить: неужели этот человек способен думать или чувствовать? Этоказалось невозможным.

Манеры у него тем не менее были безупречны.

Он поднялся, поклонился и протянул руку, похожую на клин,которым дровосек расщепляет неподатливое дерево.

– Старший инспектор Дэви? Сколько же лет прошло с техпор, как я имел удовольствие… Вы, возможно, не помните…

– Разумеется, помню, мистер Хоффман. Дело обааронбергском бриллианте. Вы были свидетелем обвинения на суде, и, позвольтезаверить вас, превосходным свидетелем. Защите не удалось вас поколебать.

– Да, меня поколебать непросто.

Он отнюдь не выглядел как человек, которого легкопоколебать.

– Чем могу быть вам полезен? – продолжалон. – Надеюсь, никаких неприятностей? Я всегда стремлюсь жить в мире сполицией. Ваши отличные полицейские вызывают у меня чувство восторга.

– Да нет, никаких неприятностей. Я просто хотелполучить от вас подтверждение некоторых сведений.

– Буду счастлив помочь вам чем только могу. Как я ужесказал, я самого высокого мнения о лондонской полиции. У вас отличные ребята.Такие преданные делу, справедливые, бескорыстные.

– Вы меня смущаете.

– К вашим услугам. Так что же вас интересует?

– Я просто хотел, чтобы вы мне кое-что сообщили оботеле «Бертрам».

Лицо мистера Хоффмана не дрогнуло. Возможно, вся его фигурана какую-то пару мгновений стала еще статичнее, чем была до того, – вот ивсе.

– Отель «Бертрам»? – спросил он, и в голосе у негопрозвучали недоумение и некоторая озадаченность, как будто он никогда не слышалоб отеле «Бертрам» или не мог вспомнить, известно ли ему что-нибудь об этомотеле.