Возвращение Пираньи - Александр Бушков

Мазур проворно оттащил сержанта к двери:

– Лопес, что такое «копре»?

– Как бы вам объяснить, сеньор... – невозмутимо сказалсержант. – Это такой полицейский информатор… платный. А в чем дело?

– Там стоит т о т чудак, что говорил вам в поезде насчетленты. Называет себя копре и что-то пытается мне растолковать, но я ничего непонимаю...

– Ну, давайте посмотрим... – протянул Лопес, тем жемимолетным жестом, что давеча Мазур, коснувшись кобуры под полой белогопиджака.

Они вышли на палубу, приблизились к решетке.

– Где?

– Только что стоял вот здесь... – растерянно сказалМазур. – Буквально только что...

Посмотрел сквозь решетку на тускло освещенную палубу: тамдавно уже приутих гомон, улеглась дневная суета, но все еще слышались иразговоры, и гитарный перебор, и пьяная перебранка, как на испанском, так и нарусском.

– Поищем? – предложил Мазур, положив ладонь нарешетку. – Тут не заперто...

– А стоит ли, сеньор? – протянул Лопес. – Чудаккакой-то... Смылся. Может, он и вправду копре, а может, дурачится...

Похоже, ему очень не хотелось бродить в потемках средитретьего сословия в поисках неизвестно чего. Мазуру, впрочем, тоже.

– А может, его, пока я ходил... – Мазур покосился намутную коричневую воду за бортом, чуточку взбаламученную волной от форштевня.

– Вздор, – решительно сказал Лопес. – Прирезатьчеловека незаметно в таких условиях не так уж трудно, а вот выкинуть егонезаметно за борт ни за что не удастся. Смотрите, там все держатся абсолютноспокойно... Не могут же они все быть в сговоре? Пойдемте, сеньор коммодор.Завтра я его найду и поговорю... да и этими загадочными ящиками стоит заняться,сеньорита Карреас мне уже рассказала.

– И все же... Мне показалось, он настроен очень серьезно.

– Но вы ведь не поняли ни слова?

– Увы... – пожал плечами Мазур. – «Депто денасьональ гуардиа», «полисиа», что такое «копре», узнал от вас...

– Ну хорошо, подождем, – терпеливо вздохнул Лопес.

Они постояли у решетки, выкурили по сигарете, но загадочныйсобеседник Мазура больше не объявился, а на палубе царил прежний покой,нарушаемый разве что пьяным гомоном. В обеденном зале громко заиграла музыка.

– Пойдемте, сеньор? – предложил Лопес с ноткойнетерпения.

Мазур видел его насквозь: когда еще скромному сержантупридется повеселиться на равных в компании, где хватает самых настоящих господи дам из общества...

Все уже собрались – и Кошачий Фред, державшийся суверенностью истинного янки, и пожилой пехотный подполковник, державшийся,наоборот, крайне чопорно (представляясь Мазуру, он назвал длиннющую, компонентовиз пяти, фамилию патентованного идальго), и инженер с нефтепромыслов с женой, иСеньор Мюнхгаузен, и желчного вида пожилой негоциант с супругой, и молодой,разбитной негоциант с девушкой, которую он именовал племянницей (чему многие вглубине души явно не верили), и еще с полдюжины ненадолго сведенных судьбойпассажиров «О’Хиггинса». Ничего удивительного не было в том, что помощникявился первым и вновь увивался вокруг Ольги, но и капитан, вот чудо, почтилсвоим присутствием плавучую вечеринку. Мало того, «первый после бога» изо всехсил старался выглядеть не олимпийским небожителем, а радушным хозяином,исполненным самой теплой симпатии к гостям.

Не было ни особо искрометного веселья, ни натянутости –просто-напросто маявшиеся дорожной скукой путешественники искренне пыталисьразвеяться, насколько позволял скудный ассортимент развлечений. Из каковыхимелись лишь вино, танцы и болтовня, но все, в конце концов, относительно, такчто полезно вспомнить пословицу о дареном коне...

Случилось, правда, то, что частенько случается и в самыхсветских компаниях, и в компаниях попроще – безмолвный дамский поединок.Белозубая Мэгги (девица, надо признать, смазливая) явно решила сыграть почетнуюроль королевы бала, придя в алом платье, невероятно вычурном, украшенном всевозможнымипричиндалами, точное название которых вряд ли знал хоть кто-то один изприсутствующих лиц мужского пола, и Мазур в том числе. Сложная конструкция измодного журнала, похоже, стоившая приличных денег.

Какое-то время она и впрямь королевствовала – пока неявилась Ольга, в довольно простом синем платье, правда, со своими немаленькимибриллиантами в ушах и на шее.

Королева мгновенно потускнела. Дело тут было не в особойпристрастности Мазура – просто-напросто против стандартной штатовской девочки,усредненно-красивой, сытой и опрятной, вдруг начала играть п о р о д а. Все взале это чувствовали. Господа русские дворяне «с кости и крови», в эмиграцииотнюдь не бедствовавшие, ненароком слив родословные с потомками гордыхкастильцев, привыкших быть царями и богами в своих необозримых асиендах,произвели на свет достойного потомка. Ольге ничего не приходилось и г р а т ь,в отличие от соперницы, за ней с раннего детства стояли гербы, родословныедрева, фамильный гонор, а самое главное – богатство, без которого даже отпрыскикоролей быстренько превращаются в обычных клерков, с соответствующими манерамии стилем общения...

Мэгги проиграла мгновенно – что, конечно же, понимала. О нейвовсе не забыли, получала свою долю комплиментов, приглашений на танец и откровенныхвзглядов, но королевой теперь была д р у г а я. Не прилагавшая к тому особыхусилий, словно бы даже не подозревавшая о немой битве. И бедная Мэгги не всегдаи скрывала внутреннее кипение...

Вот только Мазуру эта мгновенная смена царственной особы нанесуществующем здешнем троне не принесла никаких реальных выгод, если несчитать потаенной гордости за дальнюю, как ни крути, родственницу. Как-то таквсе время выходило, что ему, несмотря на все маневры, не удавалось оказатьсярядом с Ольгой или хотя бы один-единственный раз пригласить на танец. Егопостоянно оттирали – разумеется, с соблюдением всех мыслимых светских приличий:то капитан завладевал ее вниманием, то помощник уводил танцевать, то сеньорподполковник вспоминал об общих знакомых из столичного высшего общества,втягивая Ольгу в пустейший, на взгляд Мазура, разговор – сплошное перечислениефамилий, поместий, вопиющих мезальянсов, удачных браков и балов в президентскомдворце. Даже сухой, как вобла, негоциант оживился и увлекся настолько, что получилот столь же костистой супруги быстрый выговор украдкой.

Осознав тщету своих усилий и сообразив, что еще немного – иего потуги выйдут на свет божий, откроются публике и предстанут смешной суетойвлюбленного недоросля, Мазур нашел в себе силы отказаться от безнадежногопредприятия. Протанцевал с женой инженера (особой молодой и, в общем,приятной), светски побеседовал с Сеньорой Костистой (томно обмиравшей оттого,что она с бокалом шампанского в руке общается с самым настоящим дипломатом),рассказал Кошачьему Фреду старательно переведенный в уме на английский анекдото марсианине в автобусе – после чего с чувством исполненного долга занялпозицию у стола, где еще оставалось изрядно шампанского (и, по заверениюкапитана, запасы можно было в любой момент пополнить). Рядом столь жерешительно бросили якорь Фред (прикипевший к одной из двух бутылок виски,выглядевших среди шампанского парочкой вагабундос[20], невестькак затесавшихся в приличное общество) и Сеньор Мюнхгаузен, который ничуть нервался танцевать и ухаживать за дамами, зато был не дурак выпить, а оросивспиртным душу, начинал плести свои бесконечные байки.