Ты для меня одна - Юлия Крынская

— Кларисса Вульф, какая красивая…

Алина, обладательница шикарной копны вьющихся каштановых волос, поднимается из-за стола и идёт мне навстречу. Под плащом, несмотря на жаркий летний день, её поджарую фигуру обтягивает чёрное платье с глухим воротником-стойкой. Такие же платья надеты и на остальных.

Я протягиваю Алине руку в красной шёлковой перчатке, чтобы поздороваться, но она опускается на одно колено и прижимается к ней лбом. Неужели, я собрала вокруг себя сумасшедших. У меня всё ещё теплится надежда, что над Русланом они поглумились для прикола.

— Мы рады приветствовать тебя, королева Кларисса.

Честно говоря, я ожидала что мы из игры во встречу в реале возьмём только костюмы. Посидим, о наших девчачьих делах посудачим. Свадьбу дочери Фрола Горина от света не утаишь. Поэтому надо бы технично преподнести воссоединение двух миров.

— Приветствую вас, прекрасные амазонки! Рада видеть основателей питерского клана в сборе! — бросаю взгляд на один из пустующих стульев. — Ещё ждём кого-то?

Алина бросает потемневший взгляд искусно подведённых карих глаз на пустой стул. Странно, что он не превращается в горстку пепла. Зрачки Алины расширены, пронизывают до печёнок. Не сидит ли она часом на наркоте? Нужно с остальными поближе сейчас познакомиться. За такую «армию» я могу присесть, как организатор. И медовый месяц на океане может превратиться в пятилетку на Колыме или куда там сейчас ссылают.

— В каждой стае есть паршивая овца, — Алина кусает губы, провожая меня к деревянному креслу во главе стола. — Наталья пришла к нам после расставания со своим парнем. Дала обет, но вскоре снова влюбилась и предала наш орден. Мы хотели провести над ней обряд снятия зависимости от мужчин, но нам помешали. Но Наталья так испугалась, что поклялась никогда больше не смотреть на этих животных.

— Каких животных? Мужчин, что ли? — мысленно уношусь в зоопарк за стеной.

— Конечно, — Алина садится от меня по правую руку.

— Я надеюсь, всё что вы сейчас рассказываете, проходит у вас в рамках игры? — обвожу взглядом девушек. Мои адептки красивы, как породистые лошади, но ни одну из них я не назвала бы женственной.

— Какие уж тут игры, — смотрит на меня из-под наращенных ресниц голубоглазая девушка. Из-под шляпки на её плечи спускаются золотистые локоны. — Но Наталья совсем берегов не видит. Нам удалось проследить за ней. У неё новый роман.

Одна за другой, девушки корят Наталью, похоже, единственную из всех сохранившую рассудок. Я смотрю на ряд бутылок с водой, пустые стаканы, и мне в голову невольно приходит сравнение. Быть может, помыслы этих девушек кристально чисты, как вода в бутылках, но жизнь их пресна и скучна. За спиной у каждой из этих красавиц боль измены. Именно такие девушки приходят в мою игру. Сколько горьких признаний звучит на собрании в храме Истины. И что даёт игра? Вместо того, чтобы помочь несчастным пережить предательство любимого человека, поверить в свои силы и открыть своё сердце для новой любви, ещё больше ожесточает их. Да, они становятся сильными и независимыми, но они перестают быть женщинами в полном смысле этого слова.

— Далась вам эта Наталья, — мне тошно в этом серпентарии. — Не общайтесь с ней и всё. Зачем себя так изводить?

— Она предала вас, Кларисса, а вы так спокойно об этом говорите, — качает головой Алина. — Этой ночью состоится казнь. Мы думали, вы захотите поприсутствовать.

— На Лысой горе? — всё это уже напоминает шабаш. Я с тоской смотрю на заходящее солнце за стеклом.

Девушки переглядываются и с непониманием смотрят на меня.

— В лесу, — Алина обменивается странным взглядом с блондинкой. Будто спрашивает её мнение.

Меня охватывает страх за Наталью и своё будущее. Во рту пустыня. Я наливаю воды в стакан, с трудом поборов в руке дрожь.

— В игре? — теряю последнюю надежду.

— В реале! — жёстко добавляет блондинка.

— И где сейчас Наталья? — соображаю, как помочь несчастной. С одной стороны, не хочется появляться Руслану с отцом сейчас на глаза, с другой — выбирать не приходится. Я убираю руки со стола. Нащупываю сумку и, стараясь не щёлкая замком, как на портфеле, открываю лаковую сумку. Тихо не получается. Блондинка напрягается и кивает Алине. Понимая, что спалилась, не прячась больше достаю персонайзер и ввожу пароль.

— Кому вы собираетесь звонить? — Алина заглядывает через край стола.

— Домой. Хочу сказать, что задержусь.

Блондинка хватает меня за руку и, сжимая запястье до боли, смотрит на Алину.

— Это не Кларисса! У неё дом в Китае. Я тебе сразу сказала, что её к нам подослал тот парень. Думаешь он просто так сидит с дружками в соседнем зале?

— Отпустите меня! — Я тщетно пытаюсь вырваться из цепкого захвата блондинки. Она вскакивает со стула и выкручивает мне руку за спину. Последнее, что я вижу — Алина достаёт из кармана платок и сбрызгивает его из маленького аптечного флакона. Эфирный запах помню с детства, ранние годы которого я провела на маминых дежурствах в ветклинике. Блондинка дёргает сильнее меня за вывернутую руку, Алина накрывает мой рот платком. В глазах темнеет то ли от боли, то ли от одуряющего запаха.

— Маруськин, чего нос повесила? — отец кладёт нож с вилкой на тарелку и вытирает губы салфеткой. — Смотри-ка, мамкиным блеском намазюкалась.

Не понимаю почему на мне моё детское платье и почему стул такой высокий, что я не достаю ногами до пола. Ощущаю себя Алисой в стране чудес.

— «Грусть-тоска меня съедает».

— «Одолела молодца: видеть я б хотел отца», — Мать улыбается, поправляя игрушки на ёлке.

Я растерянно смотрю на детские пальчики, но больше меня интересует, куда делось кольцо, подаренное Русланом.

— И не отца, — Анна Ивановна поправляет на зелёной блузке шёлковый бант.

— Здрасьте, приехали! — Фрол в недоумении отодвигается от стола. — Иди-ка сюда, душа моя.

Мне неловко оттого, что когда-то любимое бархатное платье мне на пару размеров меньше. Неохотно сползаю со стула и в растерянности забираюсь к отцу на колени. Обнимаю за шею и утыкаюсь носом в его широкую грудь.

— Ты чего, влюбилась? — Отец гладит меня по спине и смотрит на меня, как на маленькую.

— Ваше высочество! — тормошит отец. — Колись давай! Про тоску. И грусть.

— А ты мне поможешь? — я всовываю свои пятки ему в ладони, как когда-то делала в детстве.

— Конечно, я же сын Деда Мороза. Правда, дела любовные не в моей компетенции.

Достаю свой первый телефон и показываю отцу заставку экрана.

— Руслан? — Он утыкается затылком в подушку. — Он же старый. На двадцать... На двадцать пять лет старше тебя!

— Двадцать пять лет не разница для мужчины и женщины. Теперь я это точно знаю.

Руслан