Броненосный крейсер "Баян"(1897-1904) - Рафаил Мельников

“Помазанник” не захотел прислать взамен погибшего С.О. Макарова из числа близких к нему по авторитету адмиралов: Т.П. Чухнина, Ф.В. Дубасова или Я.А. Гильтебрандта. Назначен был наиболее сомнительный претендент, к тому же находившийся (как об этом говорилось и в письме лейтенанта С.В. Шереметева) в натянутых отношениях с наместником — Н.И. Скрыдлов. Он предпочел не спешить в Порт-Артур и дождался, когда его отрезали от России. Так во главе флота остались случайно оказавшиеся там и совсем не обладавшие талантами флотоводцев контр-адмиралы В.К. Витгефт, М.Ф. Лощинский (только что прибыл с Черного моря, где за ним тянулись “неправильности” с казенными деньгами), князь П.П. Ухтомский (характеристику, данную в письме лейтенанта Шереметева адмирал вскоре сполна подтвердил), ничем себя не успевшие проявить новоиспеченные (с 28 марта 1904 г.) контр-адмиралы И.К. Григорович и Н.А. Матусевич. Все они, исключая, может быть Н.А. Матусевича и М.Ф. Лощинского, оставались воспитанными цензом и угождением перед Е.И. Алексеевым, приспособленцами его “школы”. Они с гримасами отвращения и спустя рукава вели войну, не прилагая усилий и стремлений к достижению победы. С легкостью сдавали они позицию за позицией, обманывая надежды и ожидания флота, жителей Порт-Артура и его защитников.

Но адмиралы, обзаведясь надежными блиндажами (особенно хвалили в городе благоустроенный блиндаж адмирала Григоровича) и поголовно усвоив пещерный образ мышления, сумели напрочь утратить остатки понятий о чувстве чести и долга, верности присяге и отечеству.

Они оставались лишь зрителями с завидной последовательностью осуществлявшейся японцами переброски армии и вооружений на материк и придали Того уверенность в удаче третьей операции по закупорке Порт-Артура 20 апреля (русские корабли, отбив атаку, в море почему-то вопреки обыкновению не вышли), позволили ему без раздумий начать высадку в Бицзыво и тем ускорили обложение Порт-Артура и гибель в ней эскадры. Русский флот ни разу не беспокоил японцев при перевозке войск морем и при высадке в Бицзыво, начатой 22 апреля. И происходило это в пределах Квантунской области, в 60 милях от Порт-Артура, там же, где японцы в 1894 г. высаживали войска для штурма тогда еще китайской крепости.

После недолгого сопротивления 15 мая 1904 г. было сдана решавшая судьбу Порт-Артура стратегически важная позиция на перешейке в Киньчжоу, и тогда адмиралы, словно выполняя согласованный с японцами план, взялись за разоружение флота.

Смело, несмотря на препоны со стороны почти полоумного генерала-солдафона Стесселя, издававшаяся в Порт-Артуре газета “Новый край” 17 июля 1904 г. писала: ”Артур, уже привыкший к ночному грохоту выстрелов, за последние дни освоился и с дневной нескончаемой канонадой, перекаты которой, как отдаленные раскаты, слышались 13, 14 и 15 июля. Два месяца спустя после киньчжоуского боя японцы наконец приблизились к Артуру. Микадо утвердил план штурма нашей крепости… Оказалось, что японцев не менее как 4–5 дивизий при 120 орудиях, в числе их есть и дальнобойные. Говорить о боях 13, 14 и 15 июля, значит опять повторять то же: хвалить доблесть русского солдата, его стойкость, выносливость, его преданность отечеству и Престолу, его готовность лечь костьми за родину. Хребты Квантунских гор видели славных потомков героев Альп и Балкан. 15-го весь Артур утром уже знал, что в ночь по всей линии началось отступление наших войск на заранее подготовленные позиции”.

Далее автор утешается преимуществами уменьшения линии фронтальной обороны, но не мог позволить себе задуматься о том, как же могли отступать потомки героев Севастопольской обороны, противостоящие всей Европе, как держава с населением 140 млн человек, утвердившая в 1895 г. мощь своего флота в Желтом море, теперь оказалась неспособной противостоять силами маленького островного государства с населением 45 млн чел. О гнилости одряхлевшего самодержавного режима говорить не позволял российский патриотизм.

Что касается фактической стороны обороны Порт-Артура, то все ее боевые эпизоды на море перечислены в обстоятельнейшем, составленном лейтенантом А.И. Лебедевым (1881-?) 'Перечне военных действий флота у Порт-Артура (в Желтом море) в 1904.” (С-Пб, 1910), уточненном затем по замечаниям участников войны. Краткая хроника этих действий приведена в “Боевой летописи русского флота”, в трех книгах официальной истории (“Действия флота”).

Львиную долю их составляют чисто фактологические, иногда с некоторыми количественными оценками (число выходов в море, расход боеприпасов, достигавшиеся скорости), сведения. Так было заведено, так было политкорректно по отношению к правящему режиму. И поэтому почти напрочь отсутствовало то, что составляет главную ценность, смысл и содержание истории, аналитическая оценка событий и выявление опыта и уроков войны. Их в приложении к обороне Порт-Артура позволил себе, пожалуй, только один автор — истребленный в пору сталинских репрессий М.А. Петров (1885–1938, чекисты), успевший в числе своих трудов оставить несравнимый по глубине анализ ”Обзор главнейших сражений парового флота в связи с эволюцией военно-морского искусства” (Л., 1927). Его и сегодня можно считать образцом комплексной работы, в которой описание и анализ операций на море неотделимы от проблем кораблестроения и тактики.

Обращаясь к этим выводам относительно судьбы “Баяна”, надо в первую очередь подчеркнуть, что все встречающиеся в истории свидетельства активного участия “Баяна” в обороне Порт- Артура не относились к тому главному назначению, ради которого создавался корабль — к прорыву завесы отряда легких крейсеров, к дальней разведке, к крейсерско-набеговым операциям на базы и пути сообщения противника, к действиям на флангах во время эскадренного сражения. Пришлось лишь вспоминать бой 31 марта 1904 г., когда Р.Н. Вирен не решился на смелый скоростной маневр, чтобы вывести из действия, а может быть, и потопить кого-либо из тех по артурской терминологии “собачек” отряда контр-адмирала Дева, которые, правда, тогда поддерживали два больших броненосных крейсера. Такого случая “Баяну” уже в продолжение всей войны не представлялось. Не поручали ему ни налет на конвой с войсками, шедшим в Бицзыво, ни набег на эту базу.

Но вместо этого взращенный в покорности В.К. Витгефт приступил к начавшемуся с отъездом наместника разоружению флота. Пока что пушки снимали с кораблей, находившихся в ремонте, и “Баян” согласно приказу временно и.д. командующего эскадрой от 24 апреля в ряду с другими кораблями отдал на батарею литер “В” четыре 75-мм пушки.

Так началось все более углублявшееся падение флота, начавшего забывать о собственном назначении. Каким-то образом “тихо умерло” и состоявшееся телеграммой № 1547 от 30 апреля предписание Е.И. Алексеева о настоятельной необходимости “атаковать теперь японский транспортный флот в пределах его операций и на Квантуне соединенными силами обоих минных отрядов”. Здесь же наместник сообщал свое мнение об особом значении присоединения теперь к Владивостокскому отряду “Баяна”, “Аскольда” и даже, может быть, “Пересвета”. Операцию прорыва этих кораблей через блокаду и похода вокруг Японии следовало разработать в “весьма секретном” собрании флагманов и капитанов.

Но все же не состоялось ни прорыва “Баяна” и названных выше кораблей во Владивосток, ни соответствующего резкого усиления эффективности операций крейсеров у берегов Японии. Бездействовал “Баян” и во время выпавшей флоту 2 мая 1904 г. несказанной удачи — подрыва на мине поставленных накануне “Амуром” двух броненосцев — “Хатсусе” и “Яшима”. Судьба словно бы давала возможность сполна рассчитаться с японцами за гибель “Петропавловска”. Но В.К. Витгефт, несмотря на настояния многих командиров и охвативший флот неописуемый энтузиазм и готовность “разобраться” наконец с японцами, остался при своем непреклонном стремлении ”избежать какого-либо риска”. Атака посланных к месту катастрофы миноносцев (почему-то без поддержки хотя бы крейсеров) была с легкостью отбита “собачками”, яростно ведя огонь, они преследовали наши миноносцы до самой зоны огня береговых батарей.