Броненосный крейсер "Баян"(1897-1904) - Рафаил Мельников

Наиболее скупыми оказались почему-то сведения Р.Н. Вирена: ”В 1 ч 50 мин неприятельские броненосные крейсера приблизились к нам на расстояние 62 каб. Повернули на О и открыли огонь. Мы снялись с якоря и вслед за караваном пошли в Порт-Артур. Назывался и уже приводившийся выше порядок строя при отходе, и ответная стрельба “Ретвизана” из 12-дм орудий, но не упоминалось о собственной стрельбе и о других дистанциях боя, и причина отхода под огнем “Ниссин” и “Кассуга”.

В отличие от странной невнятности рапорта Р.Н. Вирена, гораздо более содержательны были рапорты начальника прибрежной обороны М.Ф. Лощинского. В первом № 173 от 14 июля, в частности, говорилось: ”в 2 ч, расстреляв все снаряды, прекратил стрельбу и пошел в Артур, тем более, что крейсера пошли обратно, и неприятельские снаряды с 90 каб. ложились близко, и большое число перелетало через суда. Мы и батареи не были в состоянии отвечать”. В рапорте № 176 уточнялось: ”…Продолжал обстреливание берега совместно с “Баяном” и “Ретвизаном” до 2 ч дня. Все время на горизонте держалась японская эскадра, состоящая из 32 миноносцев и крейсеров “Итсукушима”, “Хашидате”, “Акицусима” и броненосец ”Чин-Иен”.

Во 2-м часу показались еще “Матсусима”, “Ниссин” и “Кассуга”. Два последних судна стали лагом к нашим судам. Открыли огонь с расстояния от 70 до 90 кабельтовых (это было за пределами дальности стрельбы русских корабельных 8-дм и 12-дм артиллерийских установок — P.M.), причем снаряды ложились между нашими крейсерами и лодками, давая небольшой недолет, а большей частью перелеты.

К 2-м часам дня все 9-дм снаряды на лодке “Отважный” были расстреляны. Ввиду этого, а также и потому, что отряд крейсеров и “Ретвизан” после открытия огня неприятелем начали сниматься с якоря, приказал лодкам идти в кильватерной колонне, имея “Новик” головным, к Порт-Артуру (“Документы”, отд. 3, кн. 1, вып. 5, СПб, 1913, с. 156–161). Отход “Ретвизана” под огнем японских крейсеров подтверждал и его командир Э.Н. Шенснович (1852–1910).

После открытия огня по горе Юпилаза “Ретвизаном” и “Баяном” - одна из неприятельских миноносок, за ней другая устремились по направлению к Дальнему, и из-за острова Кэп появились “Ниссин” и “Кассуга” и открыли огонь с расстояния 100 каб. Снаряды неприятеля очень близко ложились около “Ретвизана” и даже перелетали “Ретвизан”. Такова была дальность стрельбы. Ответные снаряды с “Ретвизана” не долетали, хотя орудия были направлены на наибольший угол возвышения. Пользуясь килевой качкой, сделал несколько выстрелов на восходящем угле качания. Снаряды долетели до неприятеля, но, конечно, ни один из таких случайных выстрелов не дал никаких попаданий. Подняв якорь, неприятель стал удаляться, и мы возвратились в Артур (РГА ВМФ, ф. 763, оп. 1, д. 8, л. 69).

Сказанное позволяет предполагать, что весь рассказ А.П. Штера о встрече русского отряда с “Ниссин” и “Кассуга” относился не к “Полтаве”, а к “Ретвизану”. Здесь же, продолжив его рассказ, уместно привести и сделанный в нем вывод: “малая сравнительно дальность боя нашей артиллерии играла существенную роль во всей русско-японской войне; даже новейшего типа броненосцы, как “Цесаревич” и “Ретвизан”, не могли соперничать с некоторыми из японских судов” (с.43).

Особенно фатальную роль сыграли эти обстоятельства в судьбе “Баяна”. Во множестве случившихся с ним боевых эпизодов он не мог достичь большего эффекта при присущих ему недостатках вооружения: наличии одноорудийных башен, не позволявших применять эффект залпа, неоптимальной — только две пушки — численность 8-дм артиллерии, малом угле возвышения орудий.

И судьба, не дождавшись проявления “Баяном” боевой активности, послала ему подрыв на японской мине. Это произошло при возвращении после перестрелки с “Ниссин” и “Кассуга”, спустя три часа после того, как подорвалась и едва ли не затонула входившая в состав тралящего каравана грунтоотвозная шаланда № 14. Перед этим в гавань успели войти “Новик”, канонерские лодки и миноносцы, в 18 ч благополучно прошел “Аскольд”.

“Баян” же, идя, судя по описаниям, тем же курсом — посреди расстояния между буйками выставленного минного заграждения сухопутного ведомства и затопленным перед входом в гавань пароходом “Хайлар”, правым бортом задел мину. Через пробоину затопило первую кочегарку, две угольные ямы и правый бортовой коридор против первой группы котлов. При небольшом крене на правый борт дифферент дошел до 2,1 м. Справившись у штурмана — какой путь короче — в гавань шли до Белого Волка, командир, резко прибавив скорость, решил входить в гавань. В 18 ч 40 мин успели встать на бочку и корабль сел на грунт. По указанию старшего офицера и под руководством лейтенанта В.И. Руднева подвели два пластыря, часть переборок подкрепили под руководством трюмного механика Б.П. Кошелева. В помощь плохо державшим пластырям — пробоина длиной 9,75 м пришлась на боковой киль — для откачивания воды подошло портовое судно “Силач”. Пришлось экстренно тралить рейд, после чего только в 20 ч 40 мин в гавань смогли ввести “Ретвизан”. “Паллада” заняла на рейде место дежурного крейсера.

Взрыв “Баяна”, появление под Порт-Артуром почти всего японского флота и неспособность справиться с минами, которыми, по словам В.К. Витгефта, весь район был забросай “даже до бонов”, лишили командующего готовности поддерживать оборону подступов к Порт-Артуру. Войска отступили в крепость.

Авторы истории МГШ не дали объяснения причин появления мин, а в “Боевой летописи русского флота” (с. 294–295) день 14/28 июля 1904 г. оказался вовсе изъят. Слишком, видимо, несбалансированным получалось у советских историков изложение событий — за три дня до взрыва “Баяна” флот потерял бездарно погубленный единственный 30-уз миноносец “Лейтенант Бураков”, бывший незаменимым для прорыва блокады с депешами в Чифу. Его подорвал минный катер с броненосца “Миказа”, прокравшийся под берегом в бухту Тахэ. Таким же образом был подорван миноносец “Боевой”, и чудом избежал попадания торпеды “Грозовой”.

Повреждение подводного борта после подрыва на японской мине

Провал в судьбе “Баяна” на страницах “Боевой летописи” вот уже более 50 лет остается без объяснения, отсутствуют какие-либо упоминания о действиях корабля в море после отражения им 4/17 июля мифической атаки японского “торпедного катера”, отсутствие его в бою 28 июля в Желтом море. Корабль упоминался лишь участием его личного состава в обороне на сухопутном фронте. Недопустимым, видимо, считалось признание подавляющего превосходства противника в технике, тактике, искусстве применения минного оружия, одержанной японцами победы в минной войне, как и неспособности “пещерных адмиралов” развернуть необходимой мощности тральные силы. Нельзя не согласиться с правотой В.К. Витгефта, выразившего неодобрение поступка командира миноносца “Расторопный” лейтенанта В.И. Лепко (1867-?), который, не проявив выдержки, поспешил выпустить торпеду по проявившему непослушание и агрессивные намерения английскому пароходу. Пароход в случае обнаружения военной контрабанды мог быть конфискован и использован в качестве тральщика.