Угол падения - Роман Глушков

Доминик задумался: оказывается, даже у такой легендарной личности, как Демиург, имелись свои легенды. Элиот Эберт умолчал о двадцать первом «мертвеце» по имени Арсений Белкин. И Ньюмен завел о нем речь только после того, как толстяка поставили перед фактом наличия на лок-радаре странной отметки. Говорил Демиург правду или же они с профессором нарочно зачем-то скрывали существование этой М-эфирной личности?

У Аглиотти недоставало опыта в разрешении подобных головоломок, и он отослал запрос креатору. Гомар тоже затруднился дать однозначный ответ и после получасового анализа и проверки полученных сведений пришел к выводу, что, вероятнее всего, Грег не лжет. Полдюжины обнаруженных Клодом в Менталиберте Арсениев Белкиных являлись вполне обычными либерианцами, паспорта и координаты которых были в полном порядке. А ментальные всплески, чья природа была еще практически не изучена, действительно изредка да отражались на лок-радаре того или иного М-дубля в виде неопознанных отметок. Разве что до сего момента проявление этой аномалии носило спорадический характер и не фиксировалось коммуникаторами под конкретным именем. Но тут уже креатор отказывался дать стопроцентную гарантию, что подобное невозможно. Раз в году, как известно, и палка стреляет, а чуть ли не ежечасно меняющийся М-эфир и подавно мог выкинуть что-нибудь экстраординарное.

Ладно, рассудил Тремито, если даже Черный Русский – не миф, загрузочное досье конспиратора наверняка уничтожено вместе с мнемофайлами его собратьев. А значит, где бы он ни находился, на Полосу Воскрешения ему больше не попасть. Прежде всего надо окончательно умертвить тех «мертвецов», в существовании коих Аглиотти не сомневался. А потом еще раз надавить на Демиурга, авось тот сломается и запоет по-иному. Благо, средства для такого давления у сицилийцев имелись надежные, а Ньюмен определенно знал цену собственной жизни. Теперь уж точно единственной и неповторимой…

Бар «Старый маразматик» считается закрытым частным заведением, куда впускают только по специальным приглашениям, и в целом оправдывает свое название. Здесь действительно собираются по большей части пожилые пользователи Менталиберта, чья юность пришлась на начало двадцать первого века – эпоху бурного расцвета компьютерных технологий и Интернета – первичной среды, где зарождались прообразы всех крупномасштабных виртуальных М-вселенных.

Современной молодежи тоже не возбраняется появляться в «Маразматике». Но многим из молодых либерианцев, кому посчастливилось раздобыть пригласительный билет на местные вечеринки, очень быстро наскучивает царящая тут чересчур умиротворенная по нынешним меркам ретро-атмосфера.

Музыка, что постоянно звучит в баре из раритетных акустических колонок, никогда не превышает тот порог громкости, который препятствовал бы ведению застольной беседы. Да и подбор музыкальных композиций соответствует вкусам тусующейся в «Старом маразматике» публики. Ненавязчивый электронный эмбиент – когда спокойный, когда, наоборот, мрачный – периодически сменяется жесткими ритмами; впрочем, им все равно далеко до тех танцевальных «ураганов», что бушуют ныне в модных клубах как Менталиберта, так и обычного подлунного мира.

Однажды Виктория Наварро, вхожая в это закрытое заведение наряду с остальными одноклубниками, не выдержала и поинтересовалась у девушки-бармена, как звали композиторов, чья музыка круглосуточно звучит из колонок. Барменша – необщительная смуглая индеанка Джен, комичные большие уши которой служили дежурным объектом для колких шуточек посетителей, – назвала имена Джереми Соула, Акиры Ямаока, Томми Таларико, Марка Моргана, Йеспера Кида, Айнона Зура и еще нескольких абсолютно незнакомых Кастаньете музыкантов. Когда же Викки созналась в этом, Джен – либерианка, а вовсе не статист, как поначалу ошибочно думала Наварро, – призналась, что и во времена ее далекой молодости эти композиторы тоже не были известны широкой публике. Однако здесь их почитали как истинных мировых классиков, что наверняка льстило тем из них, кто был еще жив и, не исключено, даже порой захаживал инкогнито к своим верным поклонникам.

Виктория и прочие «мертвецы» считались завсегдатаями «Старого маразматика», но лишь потому, что «Дэс клаб» выбрал его в качестве места для регулярных клубных встреч. Для собирающихся дважды в неделю – как правило, в неполном составе, если явка не назначалась обязательной – Демиурга и приятелей в баре были постоянно зарезервированы апартаменты, оборудованные в вычурном стиле не то начала прошлого, не то и вовсе позапрошлого века. С прочими посетителями бара, что денно и нощно просиживали в общем зале и предавались ностальгическим воспоминаниям, члены «Дэс клаба» общались редко. Виной тому был обычный снобизм, что проявляли по отношению к молодежи почти все пожилые «маразматики».

Они тоже принадлежали к особому М-эфирному клубу, круглосуточно сменяемый интернациональный состав которого больше напоминал костюмированную вечеринку, нежели чинное собрание тех, кому за шестьдесят. Никакой единой концепции участники этого карнавала не придерживались. Их М-дубли поражали широким разнообразием всех мыслимых и немыслимых нарядов, и даже несмотря на административный запрет появляться на Бульваре в облике либерианцев-негуманоидов (во избежание беспорядков пользователям дозволялось расхаживать в шкурах монстров лишь в соответствующих гейм-квадратах), в баре это ограничение не действовало. Здесь считалось в порядке вещей пить в обнимку с драконами, троллями и чертями, даже зелеными, так что вряд ли можно было найти на Бульваре более демократичное питейное заведение.

За редким исключением почти каждый «маразматик»-гуманоид имел при себе оружие, среди которого попадались экземпляры, что в реальном мире явно весили бы не один центнер. К примеру, один чудаковатый блондин в красном плаще все время расхаживал по залу с таким внушительным мечом, что его клинок больше напоминал лопасть самолетного винта, а размахивание им было под силу, пожалуй, лишь титану. Коим худосочный, как жердь, блондин и близко не являлся.

Однако на памяти Викки в баре крайне редко вспыхивали ссоры, а тем более поножовщины или перестрелки. Подавляющую часть времени экстравагантные старики красовались друг перед другом в своих чудны х М-дублях и вспоминали дела давно минувших дней, когда виртуальные миры порождались сугубо компьютерными технологиями, а об М-эфире человечество еще слыхом не слыхивало.

Подслушав, о чем обычно ведут речь «маразматики», не посвященный в их тайны человек только укреплялся в мысли, что угодил в общество выживших из ума людей. Собирающиеся под крышей бара старики были просто помешаны на электронных играх полувековой давности – тех самых примитивных компьютерных развлечениях, что сегодня считались анахронизмом и демонстрировались в музеях как непременные атрибуты эпохи расцвета цифровых технологий. «Маразматики» отказывались мириться с таким положением дел. Они продолжали предаваться своему экзотическому хобби, с упоением играя в древние игры на столь же древних компьютерах и видеоприставках, имеющихся в обязательном порядке дома у каждого завсегдатая бара. Надо ли уточнять, что носимые ими в Менталиберте забавные М-дубли копировали облик героев тех интерактивных развлечений, что наиболее полюбились «игроманьякам»?