Последнее дыхание - Роберт Брындза

Сериз повернулась к Дэрилу, не в силах отвести взгляд от начальника, который направился в подсобное помещение.

– Можно мне маленький капучино? – попросил Дэрил.

– Как вас зовут? – спросила она, взяв бумажный стаканчик и черный маркер.

– Шлюха.

Она начала писать, а затем недоуменно взглянула на него.

– Прошу прощения, как вас зовут?

– Фамилия – шлюха, а имя – Сериз.

Она застыла с маркером, не понимая, что происходит, и впервые осмысленно взглянула на него.

– Только я ошибся, это твое имя. Шлюха Сериз. Твой управляющий – женат. У него двое маленьких детей. Подумай об этом.

Дэрил вышел на улицу, оставив ее с открытым ртом. Он понимал, что только что совершил идиотский поступок, но выражение ее лица стоило того. Все женщины – шлюхи, и с ними нужно вести себя соответствующе.

Он подумал об Элле. Все случится этой ночью.

Эрике выделили маленький отдельный кабинет в самом конце этажа. Туда поместился только стол, стул и небольшой шкаф для документов. Узкое окно выходило во двор. Она не проводила в кабинете много времени, предпочитая находиться со своей командой в их комнатке со стеклянными перегородками, но сейчас, когда на носу была пресс-конференция, ей понадобилось личное пространство, чтобы продумать свою речь. Ей были глубоко небезразличны жертвы. Как и во многих других убийствах, которые она расследовала в прошлом, ее возмущали не только страшные обстоятельства смертей, но и то, что у жертв были украдены жизни. Молодые женщины навсегда и так преждевременно лишались возможности иметь карьеру, детей, наслаждаться праздниками и всеми радостями жизни.

Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Питерсон. Он посмотрел на Эрику и заваленный бумагами стол.

– Мне только что звонила Колин из отдела по СМИ. Она ожидает наплыв прессы, поэтому будет бронировать большой конференц-зал в отеле «Тисл» в Мэрилебон.

– Спасибо, – поблагодарила Эрика. Питерсон закрыл за собой дверь, встал у нее за спиной и начал массировать ей шею.

– Очень приятно, но не сейчас, – сказала она, убирая его руки.

– Эрика. Ты вся в напряжении.

– А ты на работе. Мы на работе, – она выскользнула из-под его рук и развернулась к нему лицом.

– Мы же у тебя в кабинете, дверь закрыта, – прищурился он, развернул ее назад и снова положил ей руки на плечи.

– Это все из-за твоей кровати. Я не привыкла спать на таком мягком матрасе, – пожаловалась она, запрокидывая голову и чувствуя, как плечи расслабляются.

– Эрика, это очень дорогой матрас с эффектом памяти.

Как раз когда Эрика отвечала, что ему не хватает упругости, в комнату, постучав, вошла Мосс.

– Прошу прощения, я не вовремя? – спросила она, переводя взгляд с Эрики на Питерсона, который поспешил опустить руки.

– Нет, мы… все хорошо, – смутилась Эрика, схватившись за бумаги на столе.

– Мы говорили про мой матрас. Который недостаточно упруг, – пояснил Питерсон, выходя из-за стола.

– Он с эффектом памяти… матрас… очень мягкий, – добавила Эрика.

Повисла неловкая пауза.

– Слава богу! – усмехнулась Мосс. – А то у меня есть друг, который попробовал виагру и говорит, что она изменила его жизнь. А еще один друг считает, что смех – лучшее лекарство. Хотя вряд ли он поможет с упругостью.

– Мягкий матрас очень полезен для спины, – оправдывался Питерсон. Эрика и Мосс засмеялись. – Но это же правда!

– Перестань, я шучу, – Мосс ткнула Питерсона в бок.

– Дура, – засмеялся он. Эрика была рада, что они нашли возможность посмеяться хотя бы несколько минут. Этот смех разрядил обстановку.

– Ладно, мы на работе. Будем вести себя соответственно, – сказала она.

– Конечно, – согласилась Мосс. – Так вот. Я пришла спросить, будет ли на пресс-конференции выступать Шадэ Пенс, подруга Джанель из хостела.

– Когда я с ней общался, у меня сложилось впечатление, что ближе нее у Джанель никого не было, – сказал Питерсон.

– Колин только что выяснила, что Шадэ подрабатывает приватными танцами в одном из самых злачных клубов в Сохо.

– Черт! Если мы выставим ее перед камерами, пресса раскопает это и вывернет эту информацию как захочет.

– Подруга жертвы ведет двойную жизнь, танцуя в злачных местах, – на ходу придумал заголовок Питерсон.

– У нас и так есть слабое место – отношения Лейси с Джеральдин Корн, – добавила Мосс. – Сами знаете, как все работает. Ладно бы она была лесбиянкой – проблем было бы меньше. Но то, что она встречалась и с мужчинами, и с женщинами, – этого наша пуританская пресса не потерпит. Сразу включатся высокие моральные принципы, и каждый получит по полной программе.

– Ладно. Что-нибудь добавлю в свою речь и сама выступлю от лица Джанель, – решила Эрика. – Передай Колин, что через двадцать минут пришлю ей текст.

– Да, шеф, – ответила Мосс и вышла.

Эрика повернулась к окну и посмотрела на маленький квадратный двор из бетона.

– У нее ведь никого не было. Ни в жизни, ни в смерти. Почему так происходит? Кто-то проживает жизнь в окружении друзей и родственников, а кто-то проходит через нее один.

– У тебя есть я, – сказал Питерсон. – Ты ведь знаешь это, да?

– Я не про себя…

– Я знаю.

– Спасибо, Джеймс. Но мне нужно работать, – сказала она, не отрывая взгляда от окна.

Питерсон вышел и закрыл дверь. Только тогда Эрика разрешила себе повернуться и вытереть слезу.

Днем она поехала в отель, где была запланирована пресс-конференция. Огромные окна конференц-зала выходили на автомобильную пробку, медленно огибающую Мраморную арку под серым небом. Ее провели в маленькую смежную комнату, где уже ждали Шарлотта и Дон, родители Лейси. Казалось, за эти дни они стали меньше ростом и как-то сгорбились. С ними за столом сидела Колин, упитанная женщина с короткими темными волосами. Колин была мастером своего дела, а это требовало отстраненности от ситуации, отсутствия человеческих переживаний.

Когда Эрика подошла к столу, все трое смотрели в айпад, на котором Колин листала фотографии Лейси, отобранные для пресс-конференции. Снимки были невинные и радостные: на одной Лейси сидела в обнимку с полосатой кошкой в саду рядом с клумбой нарциссов. Еще было фото с выпускного, где она с сияющим лицом улыбается в камеру, и еще одно, на котором она с голыми ногами сидит на диване в голубом халатике.

– Вот эта отличная, – сказала Колин, вытягивая голову, чтобы получше рассмотреть фотографию. – Я бы все отдала за такие густые блестящие волосы.