Та, которой не должно быть... - Лариса Соболева

Да-а, Алла знает, как ей «повезло»…

Тогда, двадцать лет назад, в ту холодную и затяжную весну, с флюсом, раздувшим лицо, Алла ехала за товаром, потому что иначе было нельзя. Отъехали от города далеко. И вдруг, среди белого дня, когда дремали пассажиры, выпив из термосов горячего чая, от которого стояла в салоне легкая дымка, водитель резко затормозил, выругавшись. Его слова были услышаны всеми, потому глаза пассажиров автобуса «Кубань» мигом распахнулись. Кроме Аллы. Ее один глаз заплыл и превратился в монгольский, а второй – в поросячий, ибо стал красным из-за недосыпа от дикой боли. Но что творилось за окном, Алла прекрасно видела.

Дорога пролегала через лес, вблизи не имелось населенных пунктов. Конечно, это был не тот лес, которым пугают в сказках, – дремучий, страшный, непроходимый, а обыкновенный. И трасса еще не была разбита. Собственно, здесь останавливать автобус было некому, но народ в салоне автобуса напряженно замер.

Вошел он – Гена, в те времена молодой и даже слегка симпатичный, тогда Алла не знала ни его имени, ни фамилии. Он улыбнулся, блеснув ровными белыми зубами, лукаво сверкнув голубыми глазами, поправив пыжиковую шапку дулом пистолета. Алле показалось, у него вместо пистолета пулемет, от страха она про зубную боль забыла. А Гена сказал с добрейшей интонацией:

– Граждане спекулянты, подайте соотечественнику по полтиннику на пропитание. Беру тока в баксиках. Ну, смелее…

Гена снял шапку и пошел по проходу, подставляя каждому и еще, скотина, благодарил за материальную помощь. Издевался, гад, над людьми, парализованными страхом, оттого был отвратителен во сто крат. Знал бы эта свинья – Гена, как зарабатывались «баксики», которые он, паразит, отнимал! Мужчина-интеллигент, новичок в бизнесе, подал ему полтинник рублей и… получил кулаком по морде. Гена извинился перед остальными пассажирами за неприятную сцену, мол, он не виноват, это все мужик-жмот.

За ним шел Мирзоев – да, ныне известный меценат, благотворитель, бизнесмен, уважаемый человек даже самими богами, ведь почему-то они, боги, предпочитают последнее время негодяев. Остановился он возле Аллы, неожиданно содрал с ее головы пуховый платок, а под платком грелась распухшая до безобразия рожа. Он покривился, отступив всего на шаг. Но это же была «Кубань» – в проходе и одному тесно. Мирзоев придавил задом Лину, самую молоденькую пассажирку, та вскрикнула и оттолкнула его. Он развернулся, собираясь ударить женщину, да передумал. Внезапно Мирзоев схватил Лину за руку выше локтя и заставил подняться.

– На выход пошла! – приказал.

– Никуда я не пойду, – плюхнулась на свое место Лина.

– Я сказал: пошла! – рявкнул Мирзоев.

Лина заартачилась, а тут и Гена, собрав дань, подоспел. Оба вытолкнули девушку из автобуса, в отчаянии она попыталась бежать, поскользнулась, упала… Ее поймали два других бандита. Потащили за пригорок, который еще покоился под снегом…

Никто не вступился. Никто. Все сидели молча, не глядя друг на друга, не смея бросить взгляд в окно. Сидели и слушали, как кричит Лина. Она отчаянно боролась, но их было пятеро – пять нелюдей, пять воров, пять бандитов, пять последних сволочей. Слышались мужские смешки, сладострастные стоны и мат – скотство без мата как-то бедно выглядит, обязательно нужно подчеркнуть внутреннюю деградацию. Это продолжалось долго. Но, может быть, Алле показалось то время бесконечно долгим?

Потом Лина вернулась. Никто не посмел посмотреть ей в лицо, Алла не знает, каким оно было после всего. Лина достала из сумки чистые колготки, надела… Поехали.

Час прошел… два… В салоне стояла тошнотворная тишина, от которой хотелось бежать и бежать. Но куда убежишь? Наконец Алла налила из термоса чаю и, встав, подала кружку истерзанной Лине. Девушка ударила снизу по кружке ладонью. Горячий чай попал Алле на лицо, но она даже не вскрикнула, а утерлась пуховым платком, словно утерла плевок, и села на место. Правильно. Заслужила.

Но что она могла сделать, безоружная? Был бы пистолет, перестреляла всех подонков, и плевать, если б посадили в тюрьму, скотам место под землей, а не на земле. Эх, жаль, не было пистолета. Зато появилась вина. Вина легла на плечи такая, будто это Алла устроила налет на автобус. Она ехала и тихо плакала. От стыда плакала. И от того, что знала: этот день изменил всю ее жизнь, точнее, испортил навсегда.

На границе автобус стал в длинную очередь, началось изнурительное ожидание таможенных процедур. Водитель починил печку, стало хоть теплее. Подходила очередь, готовили паспорта и пограничные взносы. Алла первой заметила, что в автобусе нет Лины, переполошилась, ринулась искать девушку. Вскоре Лину искали десятка три человек.

Она висела высоко на дереве, болталась, как елочная игрушка, которую слегка трепал залетный ветер. Вероятно, Лина специально залезла повыше, чтобы уж наверняка… или хотела оторваться от земного притяжения, отделиться от тех, кто внизу, кто промолчал, а потом сочувствовал.

Она мечтала заработать на свадьбу, которую назначили на май. Лина хотела купить за границей белое, как снег, и воздушное, как облака, платье. Обязательно до пят и с кружевным лифом, как в заграничных журналах…

Наверное, в тот миг, когда пассажиры автобуса «Кубань» смотрели вверх на Лину, все они думали одинаково: этот день навсегда сделал их заложниками. Алла не помнила, как кинулась с кулаками на шофера, возившего их постоянно, он считался членом коллектива, о нем в дороге заботились. Она не ошиблась, именно водитель информировал Мирзоева с Заваровым о поездке, кстати, он не единственный шофер, ставший предателем, и ребятки успешно делали чес на дорогах несколько лет. Так они заработали свои состояния.

О Лине Алла помнила много лет, а как стала забывать, судьба, будто в насмешку, подкинула ей Гену и заставила выйти за нелюдя с большой дороги замуж. Заставила? Да нет, просто Алла трусливая, слабая баба. Она знает, каким жестоким он может быть и мстительным, а жизнь-то одна. Правда, теперь Гена очень хороший, или, как уверяла Любочка, он замечательный – прям король на белом коне (для принца староват-с).

– Ты меня не слушаешь! – обиделась Любочка.

– Я? – очнулась Алла. Да, увлеклась она воспоминаниями, забыла, где находится. – Слушаю… Просто устала… А о чем ты только что говорила?

– Твой Гена моего Кольку берет заведующим в продуктовый отдел… э… в центр, что на Ангорской. Я ему… – Люба приложила пухлую ладонь к своей большой груди и в экстазе искренней благодарности прошептала: – Я ему по гроб… клянусь! Он спас моего Кольку, дурака эдакого.

Вот как! Выходит, Алла расплатилась собой за Любкино счастье? Когда-то расплатилась Лина, теперь Алла? М-да, от расплаты никто не убегал, только мало кто в нее верит. Но Алла, судя по всему, не полностью отдала долг, основная часть впереди, как ей теперь представлялось…

* * *

Это было похоже на удар острой стали в сердце – когда раздался дикий и короткий вопль. Джидай содрогнулся всем телом и рванул к развалинам, опередив бежавшую Кильку и двух мальчиков – с его-то комплекцией! При всем при том он успел подумать: «Бегут на помощь, значит, не все потеряно в нашей жизни». А троица притормозила, увидев, как впереди них скачет по камням округлое существо на двух ногах. Вбежав, Джидай завертелся на месте, взревев нечеловеческим голосом: