Государство страха - Майкл Крайтон

— Прекрасно, спасибо, Джордж…

— Правда нужна нам особенно сейчас, когда…

— Спасибо, Джордж, — повторил Дрейк и подобрался еще ближе. Теперь он напирал на Мортона, практически выталкивал его с кафедры.

— Минутку, минутку. — Мортон продолжал цепляться за кафедру, и сдвинуть его, такого огромного и плотного, было не так-то просто. — Я говорил, что делал это для Дороти. Моей дорогой покойной жены…

— Спасибо, Джордж. — И тут Дрейк вскинул руки над головой и громко зааплодировал, кивком прося аудиторию присоединиться к этим аплодисментам. — Мы благодарны вам за все!

— …которой мне сегодня страшно не хватает…

— Леди и джентльмены, давайте же вместе поблагодарим…

— Ладно, хорошо, я ухожу.

И Мортон под гром аплодисментов сошел со сцены. Дрейк дал знак оркестру. Они тут же заиграли «Может, ты права» Билли Джоэла, судя по слухам, то была любимая песня Мортона. Однако, учитывая обстоятельства, возможно, это был не лучший выбор.

Херб Ловенштейн протянул руку и ухватил Эванса за плечо.

— Послушай, — яростно зашептал он, — ты должен немедленно увести его отсюда!

— Да уведу, уведу, не беспокойтесь, — ответил тот.

— Ты знал, что он затевает?

— Нет. Богом клянусь.

Ловенштейн отпустил Эванса, к столику подошел Джордж Мортон. Собравшиеся потрясенно молчали. Но Мортон как ни в чем не бывало напевал в такт музыке:

— «Может, ты права, может, я сошел с ума…»

— Довольно, Джордж, — сказал Эванс и поднялся. — Идемте отсюда.

Но Мортон не обращал на него внимания.

— «Но, может, тебе нужен как раз такой безумец…»

— Джордж? Вы меня слышали? — Эванс взял его под руку. — Мы уходим.

— «…Свет погаси, не пытайся меня спасти…»

— Я и не пытаюсь никого спасать, — проворчал Эванс.

— Тогда как насчет еще одного мартини? — Мортон уже не пел. Глаза его смотрели холодно и с презрением. — Думаю, я заработал еще один бокал мартини, мать вашу!

— У Гарри найдется бутылочка в машине, — сказал Эванс и начал отводить Мортона от столика. — Если останетесь, придется долго ждать. А вы же не хотите долго ждать, пока вам принесут выпивку… — Продолжая неумолчно болтать, Эванс отводил Мортона все дальше к двери, и тот почти не сопротивлялся.

— «…Слишком поздно сражаться, — пел он, — слишком поздно стараться хоть на йоту меня изменить!»

* * *

Едва они вышли из зала, как в глаза им ударил яркий свет, и послышалось жужжание телевизионных камер. А два репортера стали совать микрофоны прямо Мортону в лицо. Отовсюду так и посыпались вопросы. Эванс опустил голову и стал проталкиваться к выходу со словами:

— Простите, извините, дайте, пожалуйста, пройти…

Мортон же продолжал петь. Они шагали через просторный вестибюль отеля к выходу. Репортеры не отставали, некоторые даже бежали впереди и продолжали снимать на пленку. Эванс крепко держал Мортона под руку, тот пел:

— «А я только веселился, никого не обижал, славный праздник закатил я…»

— Сюда, — сказал Эванс и подтолкнул его к дверям.

— «…Оказался на мели я, мною денег задолжал…»

И вот наконец они прошли через вращающиеся двери и оказались на ночной улице. Холодный воздух ударил в лицо, и Мортон тут же перестал петь. Они стояли и ждали, когда подадут лимузин. Из отеля вышла Сара. Молча встала рядом с Мортоном, положила руку ему на плечо.

Затем из вестибюля высыпала целая толпа журналистов, снова вспыхнули прожекторы. Сквозь эту толпу к ним пробился Дрейк.

— Черт побери, Джордж…

Но, заметив камеры, он тут же умолк. Окинул гневным взглядом Мортона, развернулся на каблуках и пошел обратно. Камеры продолжали жужжать, правда, осталось их всего три. Повисла томительная пауза. Они стояли и ждали. Казалось, прошла целая вечность, и вот наконец подкатил лимузин. Гарри распахнул дверцу для Джорджа.

— Ладно, Джордж, до скорого, — сказал Эванс.

— Нет, погоди, не сегодня.

— Гарри ждет, Джордж.

— Я сказал, не сегодня.

Из темноты донесся рев мощного двигателя, затем, точно призрак, возник серебристый «Феррари» и остановился рядом с лимузином.

— Вот моя машина, — заявил Мортон. И начал, пошатываясь, спускаться по ступенькам.

— Послушай, Джордж, — сказала Сара, — не думаю, что…

Но он снова напевал свою любимую песенку:

— «И ты сказала, не садись за руль, мой дорогой, но вот до дома я добрался невредимый и живой. А ты сказала погодя, что видно сразу, сбрендил я…»

Один из репортеров пробормотал:

— Да он свихнулся. Точно вам говорю.

Потревоженный Эванс последовал за своим боссом. Мортон протянул служащему стоянки стодолларовую купюру со словами:

— Вот тебе двадцатка, приятель. — Потом начал нащупывать ручку дверцы «Феррари», ворча себе под нос. — Эти итальянцы ни хрена не смыслят в дизайне. — Ему все же удалось открыть дверцу, он уселся за руль. Включил мотор и улыбнулся:

— Что за божественный звук!..

Эванс наклонился к нему:

— Послушай, Джордж, пусть лучше Гарри тебя отвезет. К тому же, — добавил он, — нам надо кое о чем поговорить, разве нет?

— Ничего не надо.

— Но я подумал…

— Уйди с дороги, малыш. — Свет прожекторов был по-прежнему направлен на него. Но Мортон передвинулся и оказался в тени, теперь его загораживал от камер Эванс.

— Знаешь, у буддистов есть одно интересное философское изречение.

— Какое еще изречение?

— Запомни хорошенько, малыш. Звучит примерно так: «Все, что имеет значение, находится на небольшой дистанции от того места, где сидит Будда».

— Послушай, Джордж, я серьезно считаю, что тебе нельзя сейчас вести машину.

— Ты запомнил, что я тебе сказал?

— Да.

— Мудрость веков. Пока, малыш!

Он выжал сцепление, двигатель взревел, Эванс едва успел отпрыгнуть в сторону, и машина унеслась со стоянки во тьму. Было слышно, как взвизгнули шины, когда «Феррари» свернул за угол, игнорируя запрещающий знак.

— Пошли, Питер.

Он обернулся и увидел стоявшую у лимузина Сару. Гарри садился за руль. Эванс уселся на заднее сиденье рядом с Сарой, и они поехали следом за Мортоном.

* * *

У подножия холма «Феррари» свернул влево и вновь исчез из поля зрения. Гарри прибавил скорости, он очень умело управлял этой большой машиной.