Музыка на иностранном - Эндрю Круми

— Я надеялся, что вы сможете уделить мне немного вашего драгоценного времени, чтобы обсудить мои идеи — если только я не отрываю вас от чего-то важного.

Вовсе нет, ответил Кинг и предложил Уоррену спуститься к нему в кабинет. Тот молча проследовал за Кингом.

— Присаживайтесь, мистер Уоррен.

Чарльзу сейчас нужно было отвлечься от мрачных мыслей, и Уоррен вполне для этого подходил. А отделаться от визитера труда не составит.

Уоррен чопорно уселся, сдвинув колени и слегка приподняв пятки над полом. Он открыл портфель, вытащил какие-то бумаги и протянул их Кингу. «Видение Вселенной: Приложения и дополнения».

— Это самые свежие результаты — мне не хотелось перепечатывать работу целиком, пока вы не выскажете свое мнение.

Чарльз взгромоздился на край стола и посмотрел на чудного посетителя сверху вниз.

— Большое спасибо, что вы прислали мне вашу работу, мистер Уоррен.

— Благодарю вас. Скажите, я правильно установил ширину полей? Я знаю, что поля должны быть широкими, но не хотел переусердствовать.

— Поля страниц? Ну, с полями-то все в порядке. А вот то, что между полями, вызывает у меня ряд сомнений.

— Я все понимаю, доктор Кинг, конечно, теорию идеонов трудно усвоить при первом прочтении. Все-таки эта теория — результат многолетней работы.

— Нисколько не сомневаюсь. Ваше упорство и работоспособность достойны всяческого восхищения. — Кинг наконец нашел опус Уоррена под грудой бумаг. — Вы написали, что хотите опубликовать эту работу?

— Не просто хочу — почитаю священным долгом.

— Ну, вы должны понимать, что я не могу вам помочь с публикацией. Я вам дам адреса некоторых журналов…

— Все эти адреса у меня уже есть, доктор Кинг. Я же не идиот. Но они не возьмутся за публикацию моей работы.

— Я рад, что вы это понимаете.

— Видите ли, они все знают мое имя, и у них есть инструкции — мои работы не публиковать. Потому что теория идеонов наглядно покажет им всем, какие они непробиваемые кретины; конечно, они никогда не признают мои труды истиной. Если бы даже я попытался представить им работу под другим именем, они все равно сразу раскроют эту уловку и догадаются, кто стоит за псевдонимом; теория идеонов тесно и неразрывно связана с именем Эдварда Уоррена.

— Так что же вы от меня хотите?

— Доктор Кинг, в мире физики назревает революция. Кто станет ее героем, кто жертвой? Кто мучеником? Но один-единственный человек не может начать революцию, как бы ни были велики его таланты. Ему нужны союзники, нужны помощники. Доктор Кинг, я хочу, чтобы вы стали моим союзником.

Кинг заерзал на столе и потер подбородок.

— Понятно. Видимо, вы хотите, чтобы я откровенно высказал вам свое мнение по поводу вашей теории?

— Смиренно прошу вас об этом. Собственно, я и пришел, чтобы выслушать ваше суждение.

Кинг открыл «Видение» на первой странице:

— Хорошо. Возьмем ваши начальные постулаты. «Скорость света не является постоянной». Вынужден с вами не согласиться.

— Вы не согласны? — Уоррен засмеялся. — Но, доктор Кинг, неужели вы пропустили простое и очевидное доказательство; как же иначе объяснить действие линзы?

— Вы правы в том отношении, что при прохождении через линзу свет замедляется. Когда говорят о постоянной скорости света, речь идет о скорости света в вакууме. Это очень хорошо обосновано теоретически, и никаких доказательств обратного нет.

Уоррен вскочил и взъерошил руками свои сальные волосы. Он заметался туда-сюда по маленькому кабинету, так что Кингу пришлось слезть со стола и отойти в сторонку, чтобы растревоженный посетитель его не снес.

— Чушь! Постыдная чушь! Доктор Кинг, я был о вас лучшего мнения, я был уверен, что вы способны заглянуть за горизонт, я думал, что в вас есть мужество, есть воля, что вы станете моим соратником по борьбе. Я надеялся, что в вас — в единственном из всех — еще остался революционный дух.

Кинг вздрогнул:

— С чего вы взяли? С чего бы мне быть более революционным, чем все остальные физики, с которыми вы общались?

Уоррен как будто его и не слышал:

— Вижу-вижу, и вас уже обработала Академия наук, эти механики мысли. Вы-то наверняка ничего не помните. Всем, кто прошел через них, они что-то такое колют — чтобы стереть память. Вы что, не видите — они же вас ослепили! Вы считаете себя человеком науки, вам кажется, будто вы ищете истину, а на самом-то деле вы — всего лишь очередной инструмент сионистской научной пропаганды! И сейчас вы начнете втолковывать мне этот бред, что время течет по-разному и что Е равно эм-цэ квадрат, да? Вас оболванили, как и всех, доктор Кинг. Я пришел, чтобы освободить вас, а все, что вы можете, — это долбить мне вашу волшебную формулу про постоянную скорость света.

— Почему вы прислали мне вашу работу? — тихо спросил Кинг.

— Да потому что я думал, что из всех людей именно вы станете поборником истины, свободы, справедливости…

— Но почему я?! — Кингу вдруг хотелось схватить Уоррена за плечи и как следует его встряхнуть; он с трудом удержался. — С чего мне быть тем избранником, кого должна волновать истина и свобода? Как вы вообще обо мне узнали?

Уоррен, видимо, заметил, что ему наконец удалось произвести впечатление на собеседника, и был явно этим доволен:

— Вы — приверженец истины, доктор Кинг. Вы же не будете этого отрицать? Вы — тот, кто станет священным поборником науки, преодолеет препоны измышлений и лжи — и свергнет диктатуру невежества!

Кингу вдруг стало не по себе. С какой стати этот Уоррен объявляет его поборником свободы? Может, он и о «Паводке» что-то знает? Сейчас Кинг уже был готов подозревать всех подряд — всех до единого.

— Все ученые ищут истину, мистер Уоррен, — что бы они ни считали истиной. Но все-таки, что подтолкнуло вас искать помощи именно у меня? Кто назвал вам мое имя? Что еще вам обо мне говорили?

Уоррен стоял у окна, глядя на улицу.

— Мы с вами вдвоем, доктор Кинг, мы одолеем их всех. Вы уважаемый ученый, вас знают в научных кругах, у вас много контактов. Замолвите словечко — а дальше все пойдет само собой. Разумеется, я не жду, что мою теорию примут сразу же. Такие идеи слишком оригинальны и слишком опережают свое время, чтобы человечество приняло их немедленно. Но рано или поздно их примут! — Он отвернулся от окна и подошел к Кингу. — Нужно заставить человечество осознать свою слепоту и недальновидность, нужно сорвать повязку — и открыть всем глаза на пагубность теории относительности; это антихристианское, идолопоклонническое, непристойное собрание лжи.

Кинг сел в кресло, из которого поднялся Уоррен, и воззрился на странного сумасшедшего в пиджаке и брюках от разных костюмов.

— Я не буду вам помогать, мистер Уоррен. Может, меня и оболванили, как вы изволили выразиться, но я не согласен с вашими идеями. Я считаю их полной чушью. Может быть, я ошибаюсь, а вы правы, но у вас свои воззрения, а у меня — свои, и мы не можем согласиться друг с другом. Но мне интересно, кто вас надоумил отправить вашу работу именно мне?