Один - ноль в пользу женщин - Мелисса Джейкобс

У меня был список, я схватила большую тележку и выбрала все, что требовалось. Потом встала в очередь. В очень длинную очередь. Я ждала, и поскольку другого занятия у меня не было, разглядывала стоявших рядом женщин. И их тележки.

Они были заполнены батонами белого хлеба, банками с растворимым холодным чаем, пакетами замороженной стручковой фасоли и моркови, банками с соусами для спагетти, картошкой фри, замороженной французской пиццей, упаковками порезанной болонской колбасы, оранжевым американским сыром в пластиковых пакетах, упаковками из двадцати четырех рулонов туалетной бумаги, банками с содой, пакетами апельсинового сока, коробками сухих завтраков и картофельного пюре быстрого приготовления. Они закупали все необходимое для всей семьи.

А сами женщины? В джинсах и джемперах или в спортивных брюках и футболках. Волосы забраны в хвосты, кто-то без макияжа, а у кого-то он слишком яркий. Как будто им абсолютно все равно, как они выглядят. У них были огромные связки ключей и дисконтные карты всех известных магазинов. И купоны на скидку.

А еще у них, как и у меня, были списки. И я подумала, что не хочу так жить. Не хочу становиться одной из них. И я убежала из магазина. Просто бросила тележку и убежала. На огромной скорости вернулась в город и обошла всю свою квартиру. Чтобы вспомнить, кто я такая.

– А за ужином я солгала его родителям. Сказала, что мне пришлось работать допоздна и не было возможности ничего приготовить. Я заказала еду из ресторана Лолы. Она пришлась им по вкусу. И я им очень понравилась.

Но я знала – уже тогда знала, – что не смогу выйти замуж.

– Я ненормальная, да? – смотрю я на Жана-Франсуа.

– Я бы не сказал, – улыбается он. – Но почему ты приняла его предложение?

– Мне казалось, что я должна выйти замуж. Как все, – пытаюсь пошутить я.

– Out.[44]А потом все разводятся.

– Точно.

– Лекси, mon amie,[45]ты совершенно не обязана поступать так, как все остальные. Не должна выходить замуж, потому что уже пора. Не должна заводить детей, если не хочешь. И совсем не обязательно ходить в супермаркет, если тебе это не нравится.

– Знаю. Теперь продукты мне доставляют на дом, – смеюсь я, а следом за мной и Жан-Франсуа.

– Ах, Лекси, твои желания отличаются от того, что хотят другие. В этом нет ничего дурного. Но это усложняет тебе жизнь. Qui?[46]

– Да, – тихо отвечаю я.

– Пойдем выпьем латте, и жизнь наладится.

Мы идем в «Ла Коломб», французскую кофейню недалеко от Риттенхаус-сквер. Жан-Франсуа заказывает себе эспрессо, а мне латте.

И я не возражаю, что он делает выбор за меня.

Мы пьем кофе, он рассказывает мне о своем детстве и родителях. Мы обсуждаем работу преподавателя и литературу: французскую, английскую и американскую. У Жана-Франсуа очень интересная жизнь. Как и у Элли.

– Элли сказала, что ты ее лучшая подруга, – говорит он мне, когда мы идем по Риттенхаус-сквер, ярко освещенному полуденным солнцем. – И что ты ей ближе всех.

– Да, – подтверждаю я.

– Значит, для меня очень важно, чтобы ты одобрила наш брак.

– Жан-Франсуа, ты можешь обойтись без этого.

– Нет. – Он останавливается, я оглядываюсь и оказываюсь с ним лицом к лицу. – Я не могу допустить, чтобы хоть что-то огорчало Элли. Если ты расстроишься из-за нашей свадьбы, она тоже будет несчастна. А я этого не хочу.

– Я ценю это.

– Итак. – Жан-Франсуа продолжает путь и обнимает меня за плечи. – Решай, нравлюсь ли я тебе. – Он улыбается.

– И когда я должна принять решение?

– Когда тебе будет удобно.

– Ладно.

– Когда ты будешь готова.

– Хорошо.

– Например, сейчас вполне подходящий момент.

– Прямо сейчас?

– Я тебя не тороплю.

– Понятно.

– Когда ты примешь решение. И не секундой раньше.

– Хорошо. – Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. – Ты мне нравишься. Ну вот, я это сказала. Счастлив?

– Очень, – отвечает Жан-Франсуа и кладет руки мне на плечи. – Мы друзья. Ты и я. Правильно?

– Да, мы друзья.

Он предлагает мне взять его под руку, и я не возражаю.

– C'est bon,[47]– говорю я с испанским акцентом.

– Мы поработаем над твоим французским, – смеется он.

– Oui, monsieur.[48]Чуть позже. А сейчас мне пора к врачу.

– Ты плохо себя чувствуешь? – заботливо спрашивает Жан-Франсуа.

– Проблемы с головой.

– Ах, психиатр, – кивает Жан-Франсуа. – Мы еще увидимся?

– Oui. Ciao![49]– отвечаю я и уже собираюсь уходить.

– Нет, нет! – кричит он, и я испуганно оборачиваюсь. – Мы должны попрощаться по-французски. С тебя французский поцелуй.

– Что?

– Иди сюда, – говорит он и тянет меня назад, пока я снова не оказываюсь напротив него. Улыбаясь, он сначала целует меня в правую щеку, потом в левую и снова в правую. – Во Франции друзья целуются трижды. Поняла?

– Поняла, – киваю я.

– Au revoir,[50]Лекси, – говорит Жан-Франсуа и уходит, а я стою, чуть не плача, потому что его поступок был простым, но очень искренним. Ему ничего от меня не нужно. Только дружба.

Я остаюсь стоять посреди парка, на дорожке, выложенной булыжником, и чувствую абсолютное спокойствие, словно поцелуи Жана-Франсуа одурманили меня. Как я счастлива! Как хорошо, что я взяла выходной, чтобы встретиться с ним.

На церкви Святого Патрика бьют в колокола, и их музыкальный перезвон разносится по всей площади. Четыре удара. Господи, уже четыре часа! Я опаздываю к доктору Франклину.

– Я хотел бы услышать о твоей работе, – просит доктор Франклин.

И я начинаю хвастаться: рекламные мероприятия, известность, встречи со знаменитостями, большой офис, высокая зарплата… С драматичными нотками, обычно свойственными Лоле, я излагаю историю своего прихода к власти в «Голд груп». Но доктор Франклин видит меня насквозь: