Когда закроется священный наш кабак - Лоуренс Блок

Я встал с кровати и решил просто посидеть, но не смог сидеть бесцельно, а по телевизору не шло ничего такого, что бы мне захотелось посмотреть. Я оделся и пошел прогуляться и прошел уже изрядно, когда понял, что ноги несут меня к Моррисси.

Один из братьев стоял у входной двери внизу. Он широко мне улыбнулся и позволил войти. На втором этаже напротив двери сидел на стуле второй брат. Правую руку он держал под белым фартуком, давая понять, что там оружие. Я не был здесь с тех пор, как Тим Пэт рассказал мне о вознаграждении, но я слышал, что братья стали по очереди охранять вход и что любой, кто входил в дверь, натыкался на заряженный пистолет. Мнения расходились только в том, какое это было оружие; я слышал несколько версий: от револьвера до автоматического пистолета или обреза. Я считал, что нужно быть сумасшедшим, чтобы использовать оружие, будь то обрез или что-нибудь другое, в комнате, полной посетителей. Но никто никогда и не утверждал, что Моррисси в здравом уме.

Я вошел и оглядел зал, Тим Пэт увидел меня и позвал к себе. Я уже шел к нему, когда меня окликнул Скип Дево. Он сидел с Бобби Русландером за столиком возле закрашенного черной краской окна. Я поднял руку, показывая им, что присоединюсь через минуту, тут Бобби поднял руку ко рту, и пронзительный полицейский свист наполнил комнату. Все разговоры смолкли, словно раздался выстрел. Скип и Бобби рассмеялись, и все поняли, что это была шутка, а не полицейская облава. После того как несколько человек обозвали Бобби задницей, разговоры возобновились. Я прошел за Тимом Пэтом в дальний угол комнаты, и мы остановились у пустого столика.

— Мы не виделись с момента нашего последнего разговора, — сказал он. — Ты принес мне какие-нибудь новости?

Я ответил ему, что мне нечего сказать.

— Я только зашел выпить.

— И ты ничего не слышал?

— Ничегошеньки. Я побродил в округе, поболтал с людьми. Если бы что-нибудь услышал, то сейчас бы сказал тебе. Думаю, что это дело рук ирландцев, Тим Пэт.

— Ирландцев?

— Политический шаг, — предположил я.

— Тогда бы мы об этом услышали. Какой-нибудь хвастун обязательно бы проболтался. — Тим Пэт кончиками пальцев поглаживал свою бороду. — Они точно знали, где лежат деньги, — добавил он задумчиво. — Они даже взяли те доллары для ребят с Севера, что лежали в банке.

— Вот поэтому я и подумал...

— Если бы это были протестанты, то мы бы узнали. Или если бы это была какая-нибудь наша фракция. — Он улыбнулся, но без теплоты. — Между нами существуют разногласия. За общее дело ратуют разные люди.

— Я слышал об этом.

— Если бы здесь были замешаны ирландцы, — продолжил он, неторопливо выговаривая слова, — то были бы и другие случаи. Но произошел только один — у нас.

— Это насколько ты знаешь, — заметил я.

— Да, насколько я знаю.

Я отошел и присоединился к Скипу и Бобби. Бобби был одет в серую трикотажную рубашку с закатанными рукавами. На шее у него висел плетеный шнурок, какие обычно делают ребята в летних лагерях, а на нем — голубой пластиковый свисток.

— Этот актер пытается войти в роль, — сказал Скип, показывая пальцем на Бобби.

— О?

— После долгого перерыва я получил приглашение на работу, съемка для рекламы, — уточнил Бобби. — Я — баскетбольный судья. Буду находиться на поле с ребятками, которые все выше меня. Так и было задумано.

— Все вокруг выше тебя, — сказал Скип. — И что вы будете рекламировать? Потому что если это будет дезодорант, то тебе нужно сменить рубашку.

— Братство, — ответил Бобби.

— Братство?

— Черные ребята, белые ребята, испанские ребята — все объединились в своего рода братство, чтобы сыграть в баскетбол. Это вроде как социальная реклама, ее будут показывать во время трансляции шоу Джо Франклина.

— Тебе за это заплатят? — спросил Скип.

— Конечно да. Думаю, агентства дарят свое эфирное время, как и телевидение, но таланты оплачиваются.

— Талант, — съязвил Скип.

— Le talent, с'est moi[26], — сказал Бобби.

Я заказал себе выпивку. Скип и Бобби уже пили. Скип закурил, и дым повис в воздухе. Тут принесли мой заказ, и я сделал глоток.

— Я думал, ты захочешь лечь пораньше, — сказал Скип.

Я ответил, что не мог уснуть.

— Из-за завтрашнего дня?

Я покачал головой.

— Просто еще не устал. Вот и не смог угомониться.

— Понимаю. Эй, актер, в котором часу твои пробы?

— Предположительно в два.

— Предположительно?

— Туда можно прийти и просидеть черти сколько времени. Предполагается, что я буду там в два.

— Ты закончишь к тому времени, когда нужно будет присоединиться к нам?

— Никаких проблем, — ответил он. — Этим ребятам из агентства нужно успеть на поезд в Скарсдэйл, который отходит в пять сорок восемь. Выпить пару бутылочек в вагоне-ресторане и выяснить, как Джейсон и Трейси отучились сегодня.

— Джейсон и Трейси на летних каникулах, идиот.

— Значит, им нужно просмотреть открытки, которые те посылают домой из лагеря. Их ребятки поехали в модный лагерь в Мэйне, тамошние открытки уже надписаны руководителями, а дети только ставят свои подписи.

Мои сыновья тогда тоже ездили в лагерь на пару недель. Один из них сплел для меня шнурок, похожий на тот, что висел у Бобби на шее. Я его потом куда-то запихнул, положил в какой-то ящик. Или он остался в Сайоссете? Если бы я был настоящим отцом, подумал я, то носил бы этот шнурок на шее.

Скип говорил Бобби, что тому нужно хорошенько выспаться.

— Я должен выглядеть как спортсмен, — согласился Бобби.

— Если мы не вытащим тебя отсюда, то ты будешь выглядеть как половая тряпка. — Скип посмотрел на свою сигарету и кинул ее в стакан с остатками выпивки. — Никогда не делайте этого при мне. Я не хочу видеть, что вы такое вытворяете. Отвратительная привычка.

* * *

На улице стало светлеть. Мы медленно шли и почти не говорили. Бобби подпрыгивал и петлял впереди нас, словно играл в баскетбол: обманывая невидимого противника, несся к корзине. Скип посмотрел на меня и пожал плечами.

— Что я могу тебе сказать? — заметил он. — Этот парень — мой друг. Что здесь еще можно сказать?

— Ты просто завидуешь, — ответил Бобби. — Рост у тебя вполне спортивный, но маневренности в тебе вот ни на столечки. Любой шустрый коротышка тебя разует.

— Разутый и раздетый, — сказал Скип серьезно. — Но хоть носки на мне... Черт, а это еще что?