Чекан для воеводы - Александр Зеленский

«Давний боевой приятель на славном ратном поприще! Поприщин, приветствует тебя от всей своей души недостойный раб Божий Петр, давно собиравшийся описать тебе дела свои предивные, происходившие с ним, то бишь со мной, в последние дни и недели.

Имел честь сообщить тебе ранее, что побывал проездом на Руси Великой и даже собирался навестить тебя в твоей провинциальной глуши, но был вовлечен в суету сует малых дел, которые привели меня к одному очень важному знакомству. В своем предыдущем письме я пообещал, наконец, открыть имя моего нового друга и покровителя, да ты, наверняка, и сам догадаешься, если я скажу о нем таким образом: “Тот кто 28 июня 1762 года залез через окно в опочивальню супруги первого лица, моего тёзки под “номером Третьим”, разбудил ее ставшей знаменитой фразой: “Вставай, матушка, у меня все готово!” Еще не узнал? Тогда продолжу. Тот, кто чуть позже отправился в Ораниенбаум и лично арестовал “номера Третьего”. Еще хочешь подсказок? Изволь! “Тот наконец, кто 6 июля самолично лишил жизни все того же “номера Третьего”. Неужели ты настолько глуп, что до сих пор не догадался?.. Я о тебе лучшего мнения!

Таким макаром, с этим всемогущим покровителем, способным на всякое злое и доброе дело, я и отбыл в очередную поездку по Европам. Но перед этим мы захватили с собой в одном порубежном селении “братика” этого “Того”, который вручил “Тому” некий чрезвычайно важный рескрипт, подписанный “Самой”. В нем “Тот” утверждался командовать всеми вооруженными силами нашими на Средиземноморье… Важно! Да, несомненно, этот “Тот” уже снискал для себя громкую и страшную славу не только в России, но и во всем подлунном мире. Можешь себе представить, что ожидало меня рядом с такой величавой фигурой.

И все же по-настоящему величием “Того” я проникся после прибытия нашего в Ливорно. Тебе, не шибко грамотному в географиях, скажу, что это небольшой город-порт в итальянской провинции Тоскана — от русского слова “тоска”. Наверное, так ее обозвали наши соотечественники, коих здесь немало, сильно заскучавших по милой нашей Родине.

Таким макаром, два “братика” поручили мне преважное задание, а именно подобрать для них скромное жилье, небольшой домик с видом на море. При этом они строго наказали мне, чтобы все переговоры вел я от имени и по поручению “графов Островых”, желающих открыть в Ливорно свое торговое предприятие. Ну, я, разумеется, расстарался, подобрав скромный недорогой домик с небольшим цветочным садиком. Но “Островы”, осмотрев его, почему-то наотрез отказались от этого приобретения. купили же они — ты даже не представляешь! — целый дворец, находившийся неподалеку. Тогда я и понял, что ничего не возможного для этих “братиков” не существует.

Теперь пора перейти к описанию событий, которые чуть было не привели меня к безвременной кончине. Но вначале, чтобы тебе лучше понять мое настроение и самочувствие, расскажу притчу, которую сам сочинил еще в Мариуполе. Ты же помнишь, что на спор, я сочинял даже мадригалы… Итак, притча!

Когда гусар немного оклемался и приоткрыл залитые кровью глаза, то первым делом увидел прямо перед собой апокалиптическое чудище, закованное с ног до головы в зеленые доспехи. Ноги у чудища были тонкие, будто ходули, и такие же длинные, но согнутые в коленях. Что за демон явился по мою душу из самых адовых глубин, подумал Гусар, мысленно осеняя себя крестным знамением. И сразу прозрел: то был… обыкновенный кузнечик, качавшийся на сухой былинке. И чего только не привидится избитому и израненному человеку, снова подумал Гусар, отирая со лба кровь вперемешку с потом…

Как тебе мое творчество?

Если помнишь, приятель, я намекал тебе ранее, что стал счастливым обладателем тайных знаний о драгоценных пиратских кладах. Розыскиванием этих кладов и занялись мы с “графами Островыми” сразу после приобретения “небольшого домика”. Мне повезло, поскольку довольно быстро удалось связаться с людьми, обозначенными в документах, сопровождавших копию карты с отметками о местонахождении зарытых кладов. Эти люди оказались весьма и весьма подозрительными. Даже ты, несмотря на все свое простодушие, никогда не доверил бы им подержать под узцы своего коня, как цыганам. И все же мы пошли у них на поводу, поскольку они вызвались доставить нас на один из отдаленных островков в Средиземном море, где спрятаны были сразу три клада.

И вот мы, переполненные ожиданием чуда и всяческих восторгов, сошли на берег, огляделись и… сразу же оказались в плену негодяев, заманивших нас сюда, как приманивают крупную рыбу на золотой крючок. Эти подлые мерзавцы потребовали от “графов Островых” всю из наличность, а так же недвижимость, как в Италии, так и в других странах. Насчет “других стран” могу сообщить тебе следующее: у “братиков” в России полным-полно вотчин, домов и всякого разного, потому и было что терять. Но “братики” ничего отдавать за здорово живешь даже не помышляли. Они схватились за сабли и пистолеты и перебили кучу негодяев, прежде чем врагам удалось загнать нас в единственное строение на острове, в котором, на наше счастье, оказался склад огнестрельного оружия. Разумеется, мы там закрепились и успешно отбивались от наседавшего противника почти целые сутки.

Чем бы все это сражение закончилось, предугадать не трудно, поскольку силы наши были на исходе и все мы уже получили ранения…

И вот, когда враги набросились на нас с особым остервенением, надеясь, что это будет последний приступ ветхой “крепостишки”, которую мы героически обороняли, вдруг с моря выпалили орудия, а потом несколько шлюпок, наполненных настоящими пиратами, пристало к берегу.

Прибывшие действовали очень успешно, быстро покончив с теми, кто нападал на нас, тем самым выручив нас из безвыходной ситуации. И это на самом деле были пираты, только греческие, которые смертельно враждовали с магометанами, почитавшими себя достойными наследниками алжирских корсаров.

Закончились же эти страшные сутки тем, что на нас надели оковы, бросили в трюм пиратской шхуны и оставили в неведении относительно дальнейшей нашей судьбы. Вот тогда-то один из “Островых”, старший, мудро сказал:

— Хмель не плачет, что пьяницу бъют!..

И я с ним вполне согласился…»

Громов приостановился, пожевал кончик гусиного пера. Потом выпил вина и перечитал все написанное.

— Нельзя! — сказал он вслух после недолгих размышлений. — Это большая тайна…

После чего скрутил исписанные листки в один жгут, поджег его от свечки и раскурил от него туго набитую табаком трубку.

«Обо всем этом, приятель Поприщин, я поведую тебе при личной встрече, если останусь жив…» — мысленно завершил он свои писания.

Бесконечная ночь на окраине прибрежного селения растянулась на недели и даже месяцы — так показалось Петру Громову, без дела слонявшемуся по отведенной ему комнатушке убогого домика, прилепившегося к горному склону. «Графы Островы» спали в соседнем помещении, но сон их нельзя было назвать спокойным и глубоким: граф Алехан ворочался и кряхтел, граф Федор то и дело что-то шептал во сне, наверное, молитвы. И вся эта тревога, охватившая вчерашних пленников пиратов, происходила от ожидания того, что принесет с собой рассвет будущего дня. Именно тогда должны были возвратиться греки, отправившиеся на своих малых кораблях к турецким портам, чтобы провести там разведку и узнать, когда и в каком направлении поплывут торговые суда магометан.