Перевал - Виктор Климов

массовая смерть жителей города могла быть вызвана не этой пылью, а, как сказал Дима, каким-нибудь патогеном, который давно уже перестал быть опасным. Или техногенной катастрофой, а пыль…что пыль? Попробуй год не делать влажную уборку в квартире, ещё и не столько наберётся.

Сейчас он просто возьмёт и отодвинет руку вот этого манекена, одетого когда-то в яркое женское платье, а теперь в потускневшие распадающиеся лохмотья, потом отодвинет вот того и того, и тогда можно будет, наконец, дойти до двери.

За руку и корпус манекена он взялся всё-таки с некоторой брезгливостью и стал осторожно его поворачивать, опасаясь вызвать эффект домино среди манекенов, и чтобы в воздух взлетело, как можно меньше пыли, а то фильтр реально сдохнет раньше срока.

Рука манекена была не то резиновой, не то пластиковой со множеством мелких трещинок, прикрытая полуистлевшим рукавом. Оно и не удивительно пластик и резина со временем разваливаются на части, но это был походу хороший пластик, даже определённую упругость сохранил, так как протянуть столько лет в таком сухом климате — это много говорит о качестве материала.

Однако, у всего есть свой срок годности. Даже у пластика. К слову, может Афанасий и прав, что касается времени здешней катастрофы, ведь если уж пластик стал распадаться, то прошло точно лет сто, не меньше, или сколько он там разлагается.

Энтропия — всплыло в памяти почти незнакомое слово. Что-то связанное со временем. Наверное, когда-то где-то вычитал, а сейчас память услужливо его подкинула, добавив странности и загадочности и без того малопонятной обстановке.

Где-то за спиной продолжали препираться Данила с Димой, но слов было уже не разобрать. Всё больше какой-то шёпот на грани белого шума. Ладно, потом с ними переговорю, решил Плетнёв.

Ещё вспомнились худосочные манекены, больше похожие на жертв немецких концлагерей, или фэнтезийных эльфов. Почему-то было принято их делать лишь издали похожими на среднестатистического покупателя.

С другой стороны, уж лучше такие, чем если бы это были какие-нибудь бодипозитивные чучела в соответствии с развивающимися тенденциями в просвещённой Европе. Вот уж смеху было бы.

Стараясь бесшумно сдвинуть манекен с места (лишь бы он не упал!), Алексей мельком посмотрел на пластиковое лицо под пыльными обвислыми светлыми кудрями.

Только что думал, насколько на Земле производители делают манекенов непохожими на нормальных людей, а тут всё ещё хуже. Лицо, какое-то деформированное что ли: глаза, нос, рот…да и вообще форма скул и черепа… Слишком уж они отличались от мёртвых тел, во множестве попадавшихся им на пути.

Странный всё-таки вкус был у местных жителей, раз они делали манекены такими не похожими на самих себя. Какое-то влияние местного аналога бодипизитива, или так было надо согласно религиозным верованиям? От общего с человеком осталось разве что количество конечностей и голова, а вот черты лица… Нет, пожалуй, манекен на вещевом рынке в его родном городке и то больше на человека походил.

Алексей попытался отодвинуть манекен ещё сильнее, и понял, что зацепился рукавом.

Он посмотрел на свою левую руку, и холодный пот прошиб его в ту же секунду.

Он не зацепился за манекен. Это манекен ухватился рукой за его левый рукав. Нет, ему не показалось, кисть куклы именно что цепко сжимала ткань его формы. А потом она ещё раз дёрнулась буквально у него на глазах, сжимая ткань ещё сильнее. Кажется, он почувствовал, как рвётся рукав.

Иногда ты должен сделать то, что очень не хочешь, но делаешь это просто потому, что у тебя нет другого выбора, некая сила тебя заставляет это сделать вопреки твоей воли.

Сердце колотилось как бешенное.

Алексей поднял глаза и сквозь стекло маски взглянул на лицо манекена — на него смотрели два неподвижных мутных глаза неопределённого цвета. Выглядели они как искусственные.

Показалось? Может и с рукой показалось? Бывают же механические манекены? Бывают?

Он повёл фонариком, закрепленным на автомате, и зрачки существа тут же среагировали на свет! А в следующий миг манекен уж наклонил на бок голову и открыл рот, наполненный рядами неровных почти прозрачных жёлтых зубов, издав шипящий звук, в котором с трудом можно было разобрать членораздельную речь.

Рука, продолжавшая цепляться за левый рукав Алексея, стала с неожиданной силой сгибаться в локте, подтягивая Алексея всё ближе и ближе к лицу манекена, который, уже было понятно, таковым не являлся.

Вторая рука манекена уже тянулась к горлу Алексея.

Автоматная очередь разорвала окружавшую Алексея гробовую тишину, а заодно и странное существо, вырывая из него куски тёмной желеподобной плоти. В воздухе сверкнул маленький металлический медальон, сорванный пулей с цепочки.

Тело вновь было на шаг впереди разума.

Вспышки выстрелов рывками освещали полутёмное помещение, и движущаяся масса манекенов напоминала какую-то адскую дискотеку.

Хватка манекена ослабла, и он медленно осел на пол, продолжая шептать что-то невнятное. До Алексея дошло, что источником шёпота были не совсем не его товарищи.

И тут Алексей заметил, что в движение пришёл весь зал, а порядочно позади него тоже раздались выстрелы. Чёрт! Он даже не догадывался, как далеко удалился от остальных!

Ещё одна короткая очередь снесла голову другому существу, одетому в явно мужской костюм и тоже решившему схватить Алексея за плечо.

— Да чтоб вас! — шепчущие непонятные слова манекены двигались к нему со всех сторон, пытаясь ухватиться за одежду и подтянуть к себе.

Неестественно худые руки тянулись к нему со всех сторон.

Ещё выстрел! Потом ещё! надо беречь патроны!

Очередные пронзительные глаза уставились на Алексея, стоило ему обернуться на движение. Выстрел в область живота — фигура сложилась как тряпичная кукла.

Надо перезарядиться!

Отточенными движениями Плетнёв отбросил пустой магазин, вытащил новый и вставил его до щелчка в приёмное окно. Догнать патрон в патронник. Можно стрелять.

Схватившего его за ногу чужака Плетнёв огрел вторым берцем с размаху, заставив того ослабить хватку. Следующая пуля, выпущенная в спину твари, тут же успокоила её навсегда.

Отбиваясь от тянущихся к нему рук, которые принадлежали не только "взрослым манекенам", но и таким, которых вполне можно принять за детей, Плетнёв отходил туда, откуда пришёл, и откуда