Светлая полночь - Кэтрин Стоун

За несколько недель до рождения сына очаровательный жулик убедил ошеломленных его натиском банковских клерков в тех банках, где находились счета Шейлы, снабдить его соответствующими документами, позволяющими добавить его имя к ее счетам. Суммы на счетах были весьма внушительными. Девушка, с детства знакомая с нищетой не понаслышке, много работала и усердно пополняла свои счета.

Он и Шейла вот-вот поженятся, объяснил он клеркам. Его будущая жена, с обезоруживающей улыбкой добавил он, уже беременна. На постельном режиме. Предписание врачей. Не мог бы он забрать все необходимые документы домой, чтобы она могла их подписать? Он вернет их на следующий день.

Джейс Коултон был законченный мошенник. Эта операция, когда он украл все, чем Шейла располагала, произошла в тот момент, когда Шейла находилась на работе. В клубе. Она была на восьмом месяце и уже не танцевала.

Шейла сменила амплуа танцовщицы на роль домохозяйки. И порой эта женщина, которая не выносила малейших прикосновений клиентов, позволяла этим состоятельным людям, которые были ее друзьями, а также друзьями Джейса, пощупать ее живот, чтобы ощутить, как еще не родившийся младенец танцует и бьет ножкой.

Джейс Коултон — лжец, самозванец и вор — покинул Саванну в тот день, когда Шейла рожала ему сына. Оставив ей лишь гнев. Ярость. Своего сына. И больше ничего.

Вначале, хотя и весьма недолго, Шейла рассматривала родившегося мальчика в качестве ценного родственника, кровного наследника человека, который — она продолжала верить — оставался богатым наследником. Именно с помощью мальчика она заставит скупого отца раскошелиться.

И заплатить.

Однако отца младенца найти не удалось, несмотря на то что Шейла наняла для поисков одного из лучших частных сыщиков Саванны, которому щедро заплатила своим обольстительным телом. У нее просто не было другого выбора. Человек, которого оня раньше любила, а теперь ненавидела, оставил ее нищей.

Никакого Джейса Коултона в природе не существовало. Среди верхних эшелонов светского общества Сиэтла не удалось отыскать отщепенца и наследника миллионов, который соответствовал бы внешним данным самозванца, пусть даже под другим именем.

Но существовал другой Джейс Коултон, внебрачный сын Шейлы Шей, которого она не хотела. Поэтому, когда в возрасте тринадцати лет нежеланный сын Шейлы заявил, что уходит из Саванны, она не выразила ни протеста, ни озабоченности по этому поводу.

Джейс Коултон-сын избрал в качестве пункта назначения Эмерадд-Сити, единственное место — он был в этом уверен, — где не может находиться его мошенник-отец. Путешествие на перекладных привело его в Логанвилл. Последовали одиннадцать месяцев радости — и беспокойства, вплоть до той ясной и светлой ночи с колокольчиками саней, которые он не мог слышать, и тихим звучанием небесной арфы, вместо которых прозвучал глухой хлопок — сигнал разрушения и смерти.

Джейс бросился к месту адской трагедии и увидел на Блуберд-лейн машины «скорой помощи», пожарников, полицию и перепуганных граждан Логанвилла.

Кроме двоих.

Грейс и Мэри Бет находились внутри, среди яростно бушевавшего пламени, которое не хотело утихать, несмотря на потоки обрушенной на него воды. В полуночное небо взметались шлейфы густого дыма.

Джейс что было сил бежал туда, где бушевало пламя и валил дым, в надежде найти Мэри Бет и Грейс. Он знал, где они.

Дом превратился в черный скелет, а его переднее крыльцо, еще недавно столь приветливое, — в зловещий череп.

Никто не сможет его остановить. Во всяком случае, он верил в это.

Однако прежде чем он успел прыгнуть в разверзшуюся пасть смерти, его схватили двое дюжих рассерженных мужчин.

Это были Роули и Трой. Люди, которые любили Мэри Бет. Их лица были мокрыми от струй воды и нещадного жара. И они блестели — так же как их глаза.

Голоса их были глухими, они задыхались от ужаса и от черного дыма. В воздухе летали черные снежные хлопья.

Трой заговорил первым, обращаясь к нему как к Сэму, еще не зная того, что Джейс уже знал, — он никогда больше не будет Сэмом.

— Ты ничего здесь не сможешь сделать, Сэм. Ничего!

— Но ведь они там живы!

— Ты этого не знаешь.

— Мы знаем, — произнес глухим голосом Роули, борясь со слезами и пеплом. — Я пролез настолько далеко, насколько мог.

— Я могу пролезть дальше!

— Нет, Сэм! Не сможешь. Они погибли, сын мой. Грейс и Мэри Бет мертвы.

Джейс отреагировал с каким-то удивительным спокойствием:

— Отпустите меня. Пожалуйста.

Оба мужчины поверили, что он признает справедливость их доводов и соглашается с ними. Осиротевший подросток останется там, где он сейчас находится, а когда появится возможность войти внутрь, они, трое любящих людей, извлекут обгоревшие трупы.

Трой и Роули одновременно ослабили хватку.

Однако Джейс Коултон — сын мошенника, лжеца, самозванца и вора — обманул мужчин — старинных соперников, помирившихся во время того летнего пожара, в котором погибла мать Мэри Бет.

Едва освободившись, Джейс снова рванулся к пылающему крыльцу.

Его уже у самого пламени поймал звезда футбола Роули, чья спортивная карьера рухнула из-за драки с Троем во время школьного бала. Джейс упал на снег, ощущая его прохладу щеками, хотя совсем рядом бушевала огненная стихия, а Роули упал на него.

Бороться с Роули было бесполезно — тот был крупнее и тяжелее. Сказанные хриплым шепотом слова Роули почти не отличались от слов Троя, сказанных чуть раньше:

— Ты уже ничего не сможешь здесь сделать, Сэм. Ничего.

«Нет, — подумал Джейс. — Я могу умереть».

— Что произошло? — тихо спросила Джулия в эту светлую лондонскую полночь.

«Я не умер. Во всяком случае, не весь умер. Умерли мое сердце и душа».

Этот мысленный ответ Джейс дал, когда понял вопрос Джулии. Это были ее первые слова, которые она произнесла с момента начала его рассказа.

Разумеется, Джейс не рассказал ей, как он бросался в пламя и в дым. Джулия могла бы это интерпретировать неверно, расценить как геройский поступок с его стороны. Однако он сказал ей, что Трой и Роули были уже возле горящего дома, когда он туда примчался, и оба объяснили ему, что уже слишком поздно.

Слишком поздно. Джейс повторил эти страшные слова вслух, разговаривая с Джулией. Но смотрел на бархат неба. На луну. На звезды.

Затем он повернулся и взглянул ей в глаза, которые были такие тревожные в «Кентерфилдзе», пока она не встретилась без всякого страха с ангелами и снежными хлопьями. Лавандовые глаза смотрели прямо ему в душу, превращая мрак и черноту в его душе в мерцающее золото.

— Они умерли, Джулия. Грейс и Мэри Бет умерли.

— Я знаю, — прошептала она. — Но почему? Я имею в виду… вы говорили, что хлопок, который вы слышали, был похож на взрыв. Это так?