Власть научного знания - Нико Штер

Для выполнения второго условия необходимо было утверждение идеи о том, что принцип естественного отбора опровергает ламаркизм. В гильдии расологов эта идея считалась спорной[97]. Если бы характеристики приобретались в результате изменений географической среды или вследствие социализации, а затем генетическим путем передавались последующим поколениям, селективный отбор был бы неэффективным, а его результаты – сомнительными. Такая точка зрения – ее придерживался, в частности, Лестер Франк Уорд и другие американские ученые – в начале 1920-х годов не принималась ни одним немецким расологом (см. Massin, 1996). В 1933 году малейший намек на то, что расовые характеристики могут существенным образом меняться под влиянием окружения или образования, считался ненаучным.

Третье условие, при котором было бы возможно «очищение» той или иной национальной группы от чуждых элементов, заключалось в единодушном принятии того, что расы существуют в действительности и поддаются идентификации. Ученые должны располагать средствами и методами, чтобы классифицировать расовые признаки по четким и измеримым критериям. Для этого на достаточно высоком уровне развития должны находиться такие области знания, как антропометрия, гематология и сравнительная анатомия.

В Германии 1935-го года все эти три условия были выполнены.

С конца XIX-го века исследования в области расологии проводились в целом ряде стран, в том числе в Англии и США, однако в период с 1927-й по 1933-й год расология претерпела существенные изменения. Несмотря на вклад различных научных дисциплин в эту область знания, ученые-расологи, как это ни странно, были единодушны в своем согласии с приведенными выше принципами и в понимании связанных с ними проблем. Фишеровская, на тот момент признанная окончательной классификация рас (неандертальцы, негры, монголоиды и «четыре великих европейских расы», а именно средиземноморская, восточная, переднеазиатская и нордическая)[98] практически совпадает с классификациями Кнокса, Эдварда Иста (East, 1927: 186) и Фрэнка Хенкинса (который усовершенствовал типологизацию Гобино).

Теории расологов были хорошо известны среди образованной общественности и в целом получили признание: статьи, написанные ведущими представителями этой области знания, вошли даже в «Encyclopedia Britannica» 1920-х и начала 1930-х годов. Основные положения расовой теории стали составляющей «здравого смысла», а расологи как раз и стремились к тому, чтобы тезис о том, что расовые признаки играют важную роль в человеческой жизни, стал частью «здравого смысла».

Главная интеллектуальная проблема для расологов заключалась в объяснении определенных наблюдаемых ими вариаций так называемых «духовных характеристик». Ойген Фишер (Baur, Fischer, Lenz, [1921] 1927: 143) придерживался следующей точки зрения:

Цели и задачи подобных исследований существенно варьировались и обычно включали в себя изучение социо-культурных и поведенческих характеристик, как это можно видеть, например, в фишеровском отождествлении культурной и духовной «функциональной эффективности». Какой бы ни была природа этих характеристик, отныне в обыденном языке социального исследования они обозначались как зависимые переменные или рабочие признаки расы.

Если считать, что расовая принадлежность дана от природы раз и навсегда и может меняться по прошествии определенного временного периода только путем гибридизации (общий биологический термин, обозначающий смешение рас), то евгеника является адекватным средством для того, чтобы управлять изменениями зависимой переменной. Если, как утверждают современные представители климатического детерминизма, на генетические характеристики может влиять климат, то политика географического распределения рабочей силы является более эффективной альтернативой. Логическое следствие и того, и другого подхода – расовая война. Тем не менее, и сторонники климатического детерминизма, и расологи отстаивали идею жизненного пространства, тем самым обеспечивая экспансионистской политике благословение от науки.

Широкие дебаты об относительном влиянии воспитания и среды нельзя рассматривать отдельно от дискуссий о воздействии климата на человеческую историю и общество. Так, например, знаменитый французский натуралист Жорж Бюффон (1707–1788) был убежден, что в основе многообразия человеческих рас лежит некое единство. Эта идея актуальна и сегодня. Однако, по мнению Бюффона, видимое многообразие выражало различия чисто физического, внешнего свойства. Различные человеческие расы он рассматривал как вариации, возникшие из одной, изначально белой расы под влиянием климата (ср. Boas, 1930).