Власть научного знания - Нико Штер

Отсюда следует несколько важных выводов. Во-первых, в силу того, что места проживания народностей и интерпретация понятий «сравнительно изолированный» и «непосредственная близость», как известно, могут меняться с течением времени, понятие расы – это изменчивый и спорный конструкт. Его нельзя воспринимать как неизменную категорию, не подверженную никакому влиянию. Популяция (имеется в виду человеческая популяция, возникшая естественным путем) – это скопление индивидов, для которого характерно: 1) относительная эндогамия; 2) наличие ограниченной территории и 3) социальной структуры, которая включает в себя а) правила эндогамии или экзогамии и б) определение территории этой популяции. Между членами одной популяции как в рамках одного поколения, так и между поколениями наблюдается внешнее сходство, что объясняется наличием наследственных признаков, а сравнение с представителями другой популяции выявляет систематические различия. Однако, если рассматривать население в динамике, совершенно четко прослеживается влияние двух наследственных факторов – генетического и культурного.

С этой точки зрения, наблюдения расологов по поводу того, что индивиды, схожие по антропометрическим параметрам, схожи также в мышлении и поведении, верны и совершенно объяснимы в рамках данной концепции двух факторов наследственности. Члены одной популяции наследуют физические характеристики по генетическим «каналам»; в свою очередь, духовные и поведенческие характеристики передаются от поколения к поколению под формирующим влиянием культуры. К этим, культурно-наследственным характеристикам относится и способность противостоять импульсам, вызванным непосредственными чувственными впечатлениями, что было доказано Лисгардом и Шнайдером (Lysgaard & Schneider, 1953), а также ceteris paribus[107] вероятность участия в преступной деятельности, что хорошо известно современным криминалистам.

Расологи не видели существенных различий между эволюцией видов и эволюцией рас. «Можно прямо сказать: образование видов есть одновременно образование рас», – заявляет Ойген Фишер (Baur, Fischer, Lenz, [1921] 1927: 135). В действительности же популяцию нельзя приравнять к виду, поскольку она лишь относительно эндогамна, стало быть, ее генофонд является открытым. Кроме того, в человеческих популяциях правила эндогамии могут быть нарушены не только вследствие случайных связей, но и намеренно, что влечет за собой устойчивую модификацию генетического материала. Безусловно, подобные «нарушения» всегда так или иначе стигматизируются; табуированная экзогамия воспринимается как отклоняющееся поведение. Тем не менее, браки между членами разных популяций не только возможны, но и, как известно, практиковались всегда с момента появления вида Homo sapiens. Не говоря уже о том, что именно это обстоятельство лежит в основе формирования «рас».

Представим себе, что у некой популяции, полностью изолированной от всех других популяций, исключена всякая возможность экзогамии, а значит, и смешения видов или аккультурации, при этом члены данной популяции обладают общими ментальными и поведенческими характеристиками. У этой популяции, лишенной всяких контактов с внешней средой, есть все характерные признаки «расы»: ее члены похожи друг на друга внешне и по манере поведения и, безусловно, отличаются от членов других популяций. Вывод о том, что второе обстоятельство обусловлено первым, напрашивается сам собой. Если бы в какой-то воображаемый момент истории человечество как вид состояло бы из определенного количества (предположим, ста) подобных, полностью изолированных друг от друга популяций, то существовало бы сто «рас».

На самом же деле подобная изоляция достижима только в мысленном эксперименте, поскольку каждая человеческая популяция имела такое количество контактов с другими, географически близкими ей популяциями, что вызванной этим гибридизацией и аккультурацией вряд ли можно пренебречь. Частота подобных контактов напрямую зависит от территориальной удаленности или от того, насколько доступны территории проживания других популяций. В результате мы приходим к следующему выводу: в определенный момент истории в относительно изолированном регионе можно найти несколько популяций с явным сходством во внешнем виде и культуре, тогда как между регионами будут наблюдаться существенные различия. Эти группы популяций, объединенные одним регионом, и соответствуют тому конструкту, которому антропологи, генетики и сторонники климатического детерминизма начала ХХ-го века дали название «раса».

Количество подобных «рас» со временем меняется и зависит от того, сколько регионов могут контактировать между собой в данный конкретный момент. Согласно этому подходу, чем выше мобильность, тем меньше «чистых» рас, т. к. а) члены популяций одного региона чаще вступают в культурные и брачные связи между собой, и одновременно б) жители разных регионов также устанавливают регулярные контакты друг с другом.

В начале эпохи европейских завоеваний в начале XVI-го века, с одной стороны, океаны и горы все еще разделяли регионы, которые – что, однако, в то время не было совершенно очевидно – были изолированы друг от друга настолько, что все популяции смогли сохранить свой, четко отличимый от других генофонд и свою культуру. В этом контексте всеобщее признание получила концепция человечества, состоящего из пяти больших, четко отличимых друг от друга расовых групп. Это кавказская раса в Европе (подразделяемая на четыре «великих европейских расы», см. выше), негроидная раса в Африке, австралоидная раса в Тихоокеанском регионе, монголоидная в Азии и родственные ей американские индейцы в Новом Свете. Эта типология была принята в конце XIX-го века, когда новые открытия и исследования породили потребность в объяснении и оправдании различий. Подобные объяснения были сформулированы первыми антропологами, социологами и географами, а позднее превозносились сторонниками расовой теории как наиболее эффективные.

Археологические находки, однако, не оставляют сомнений в том, что еще до появления технологических инноваций, облегчивших общение, по крайней мере, в первых четырех из упомянутых пяти регионов доминирующая популяционная группа («раса») сформировалась в результате более ранних контактов между популяциями, проживавшими до того момента изолированно. Таким образом, весьма вероятно, что до 1500 года существовало больше пяти изолированных друг от друга регионов, а, следовательно, и «рас», а до перехода от бронзового века к ледниковому периоду вид Homo sapiens, возможно, насчитывал сотни «подвидов». Если смотреть в долгосрочной перспективе, то расовые барьеры устраняются через определенные промежутки времени (и в то же время люди могут – по крайней мере, теоретически – намеренно или по неосторожности возводить новые барьеры), поскольку на самом деле их не существует. Они, скорее, отражают определенную комбинацию демографических, исторических, юридических и технологических условий, отличающихся высоко динамичным характером и в принципе отчасти поддающихся влиянию со стороны человека.

Многое в этой аргументации подсказано простым здравым смыслом. Однако концепция расы, по-видимому, обладает некой неуловимой притягательностью, основанной на признании идеи о том, что биологические и генетические признаки определяют верования и поведение. Возможно, существующие в реальности популяции, культуры и наследственные признаки настолько сложны и запутанны, что во время борьбы за власть в сфере университетской антропологии в период Веймарской республики (однако не только в Германии) те, для кого эти характеристики были главными объясняющими переменными, были вынуждены признать победу расизма. Впрочем, вполне вероятно, что истинная причина подъема расологии заключается в совместимости ее гипотез с публичными приоритетами в политике того времени. Сложно оправдать проведение военной кампании для завоевания жизненного пространства и освобождения мира от евреев, если речь идет о «географически близких, исторически изменчивых популяционных группах». Когда же с уверенностью заявляют, что специфические свойства индивидов объясняются глубоко укорененными, неизменными генетическими факторами, то расовая гигиена неизбежно будет играть очень важную роль в государственной политике.