Семь-три. Оператор - Валентина Седлова

— Но зачем?

— Видимо, сильно ты его зацепила. Вот он и решил через меня выйти на тебя. А я-то все никак не могла понять, что его так моя работа интересует, списывала все на природное любопытство. А он про Спасение часами был готов слушать, особенно про моих коллег по работе и про то, какие у нас порядки. Это потом он выпендриваться начал, гнал пургу, что мне там делать нечего, что операторы как пить дать со спасателями спят, вроде как ревновал меня к нашим экипажам. В общем, полная ахинея и сто бочек арестантов.

— Но почему? Что я такого сделала?

— Уязвила по полной программе больное мужское самолюбие, только и всего. Хотя может быть, я и ошибаюсь, и он вовсе не хотел через меня к тебе подобраться. Просто решил заменить в постели одного оператора Спасения другим. Ну, может быть, влекут его безумно девушки этой профессии, кто ж его знает! А может быть, лелеял мысль, что когда-нибудь ты увидишь его в моем обществе и пожалеешь, что так с ним обошлась в свое время. А тут неувязочка вышла. Второй раз по носу дали. И кто! Опять оператор Службы спасения! Так что не удивлюсь, что вдруг выяснится, что он сейчас к какой-нибудь очередной нашей девушке подкатывает.

— Слушай, а что он здесь тогда делал?

— Подожди, а ведь это действительно вопрос! Когда я его заметила, он заходил вон в тот подъезд.

— А я его засекла, когда он выходил оттуда.

— Если судить по тому, как припаркован Жигуль, то восемь из десяти, что именно в этом подъезде обретается Фредди.

— Получается, что они знакомы между собой?

— Выходит, что так. Юрий щедро снабжает его информацией, полученной в свое время от нас, а Фредди потом изгаляется над нами в канале. Оба рады по уши. Фредди показывает другим помехам, что он крут безмерно, и знает о Спасении и операторах то, о чем они и ведать не ведают, а Юрий млеет оттого, что его бывших девушек склоняют на все четыре стороны. Мстит он нам так своеобразно.

— Интересно, что он так быстро слинял? Зашел в подъезд и сразу же вышел?

— Видимо, Фредди дома нет. Кстати, можем сегодня же проверить, так это или нет. У наших ребят рации сейчас однозначно на приеме работают, так что если он будет выходить в эфир, они его засекут. А если его действительно нет дома, то все, финальный акт поимки засранца переносится на неопределенное время.

— Тогда нам с тобой нет смысла больше здесь торчать. Раз его машина стоит перед домом, а его самого там нет, то это значит, что Фредди отправился куда-то в пешем порядке. В лицо он нам неизвестен, поэтому когда он вернется домой, мы его не опознаем. Дохлый номер. Единственный для нас шанс на него взглянуть, если Фредди, перед тем как в подъезде скрыться, как в кино про плохих шпионов, к машине подойдет, и чего-нибудь из багажника возьмет. Или сигнализацию проверит, если она в этой консервной банке имеет место быть. Так что мы тут можем торчать хоть до второго пришествия. Все без толку.

— Тогда что, оставляем все на откуп нашим мальчикам?

— Ты считаешь, что нам лучше оставить все, как есть? Пускай сами с ним разбираются, как планировали?

— Думаю, что это будет лучшим вариантом.

— А про Юру им расскажем?

— И как ты себе это мыслишь? Если расскажем, придется автоматически признаться, что мы их сегодня не послушались и вместо того, чтобы сидеть дома, как положено примерным девочкам, отправились на место преступления играть в сыщиков. Честно говоря, слушать Олежкины вопли у меня нет никакого желания. Да и как-то не тянет расписывать ему моральные качества моих бывших кавалеров. Он у меня и так ревнивец тот еще. Потом неделю дуться будет.

— Иван меня тоже по головке не погладит.

— Так что, молчим, как пленные партизаны?

— Молчим.

— Ну, смотри, я на тебя рассчитываю. Если одна из нас рот откроет, второй несладко придется.

— Я понимаю. Не беспокойся. Главное, что мы теперь кое-что об этом знаем. А когда знаешь, уже не так страшно.

— Это ты верно подметила.

Удача в этот день была явно на стороне подружек, и они успели вернуться по домам и принять безмятежный вид как раз минут за пятнадцать до прибытия своих ребят. Раскрасневшиеся от мороза щеки и носы замаскировали пудрой, шарфы и свитера попрятали обратно по полкам. Комар носа не подточит.

Что Ликвидатор, что Лесничий оптимизмом не сияли, на все вопросы отвечали, что завтра, мол, разберутся с Фредди окончательно и бесповоротно, а вот пока бы ужина горячего отведать, уж больно день тяжелый выдался. Да отдохнуть бы хорошенько перед завтрашней разборкой. Девушки ни в чем не перечили, и вообще вели себя на удивление тихо и мило. И каждую подспудно грела мысль, что их вояж прошел куда результативнее, чем у мужчин. Могут, значит! И мы не лыком шиты!

А на следующий день выяснилось, что Ликвидатор свалился с высокой температурой, Бегемот ничем помочь не может и занят всю вторую половину дня, поскольку везет свою жену к ее маме, которая живет где-то у черта на куличках на границе Московской и Ярославской областей, и из всей боевой команды остается один Лесничий. Олег, простужено хрипя в трубку, кричал, что если Иван отправится к Фредди без него, то будет последней сволочью, поскольку как тогда он, Ликвидатор, получит с этого типа свой должок за Лену?

Так что после получаса длительных переговоров было решено, что Фредди, так и быть, поедут валить не сегодня, а завтра. Планировалось следующее: Олег режет на мелкие кусочки кабель диполя, Фредди поднимается на крышу, чтобы выяснить, почему его никто не слышит, и тут-то попадает в дружеские объятья Лесничего и Ликвидатора, а если получится, то еще и Бегемота, которые популярно объяснят, как нехорошо пугать операторов Службы спасения и хамить в канале.

Лесничему больше всего не нравился финал предполагаемой расправы, поскольку он все еще лелеял мысль о том, что Фредди удастся привлечь по уголовке за преследование. Но в чем-то Ликвидатор был безусловно прав, поэтому Иван пошел у него на поводу, и скрепя сердце дал добро, на силовое решение проблемы.

Предстоящий день надо было чем-то занять, и с согласия подруги Иван позвонил своей сестре Ольге. Та обрадовалась приглашению зайти в гости, и пообещала, что постарается освободиться где-то сразу после четырех. Так что Кристина занялась готовкой и уборкой, а Иван побежал по магазинам за недостающими ингредиентами для солянки по-московски и рыбного салата. Хотя он и сам неплохо готовил, но до кулинарных шедевров Кристины ему было далеко. Все равно, что сравнивать яичницу с настоящим украинским борщом.

На Кристину напала какая-то странная вялость. Она делала все на полном автопилоте, совершенно ничего не чувствуя: ни радости по поводу предстоящего знакомства с сестрой Лесничего, ни удовлетворения от успеха вчерашней вылазки. Иван ничего не заметил, поскольку до конца еще не привык к своей Снежной королеве, и не мог с лету определить, что это: обычная для ее характера отстраненность или упадок сил и начало депрессии. Она в десятый раз протерла поверхность кухонного стола, и с каким-то внутренним остервенением поняла, что ужасно скучает по дому. По своей маленькой уютной квартире. Где нет никого, кроме тех, кто всегда рядом, ее верных целлулоидных и фарфоровых подружек. Где можно часами валяться, уставившись невидящим взглядом в потолок, и никто не будет приставать с дурацкими расспросами. Где она полноправная хозяйка, и не чувствует себя живущей на чемоданах.