Дочь хранителя тайны - Ким Эдвардс

Дэвид. Чем лучше она его узнает, тем большей загадкой он становится. Разве так бывает? Нора взяла янтарные запонки, забытые мужем на полке под фотографиями, сжала в ладони, прислушиваясь к негромкому тиканью часов в гостиной. Янтарь нагрелся в руке, его гладкость ласкала кожу. Нора находила камни повсюду: Дэвид набивал ими карманы, бросал на комоде, рассовывал по конвертам и прятал в письменном столе. Иногда Нора видела, как Дэвид и Пол, склонив головы, вместе рассматривают на заднем дворе какой-нибудь интересный экземпляр, и ее сердце расцветало осторожной радостью. Но такое случалось редко, последнее время Дэвид был очень занят. «Остановись, – хотела сказать ему Нора. – Хоть на минутку. Побудь с сыном. Он так быстро растет».

Она сунула запонки в карман, вышла с бокалом на улицу. Осы кружили возле бумажного на вид гнезда, забирались внутрь, изредка подлетали к Норе, привлеченные сладковатым запахом алкоголя. Она потягивала джин и наблюдала за насекомыми. Все мышцы, все клеточки ее тела расслаблялись в текучей цепной реакции, как будто в нее вливалось тепло этого дня. Когда бокал опустел, она поставила его прямо на дорожку и отправилась за садовыми перчатками и шляпой, обогнув по пути трехколесный велосипед сына. Пол уже перерос его, надо убрать этот велосипед вместе с другими вещами: детской одеждой, старыми игрушками. Дэвид не хотел больше детей, и теперь, когда Пол пошел в школу, Нора перестала его уговаривать. Опять подгузники и кормления в два часа ночи? Трудно себе представить. Но временами ей страстно хотелось снова взять на руки младенца – как Анжелу сегодня утром. Ощутить молочное тепло, приятную тяжесть. Кэй сама не понимает, какая она счастливица.

Нора надела перчатки и опять вышла на солнце. Ее саму не кусали ни осы, ни пчелы, только один раз, в восемь лет, тогда палец на ноге поболел часок и прошел. Поэтому, когда Пол схватил дохлую пчелу и закричал от боли, она не слишком испугалась. Приложила лед к месту, где кожа покраснела и вспухла, в обнимку с сыном посидела в кресле-качалке на крылечке: «Ну-ну, мой мальчик, сейчас все пройдет». Однако покраснение и отек быстро распространились на руку и лицо. Нора в панике позвала Дэвида, тот сразу понял, в чем дело, и сделал укол. Буквально через две секунды Пол задышал свободней. «Ничего страшного не случилось», – сказал Дэвид. Да, конечно, но при одном воспоминании ее до сих пор подташнивало от ужаса. Что, если бы Дэвида не оказалось дома?

Она несколько минут наблюдала за осами, размышляя о демонстрантах на холме, о зыбком, нестабильном мире. Она всегда делала то, чего от нее ждали. Кончила колледж, немножко поработала, удачно вышла замуж. Но дети – Пол, летящий с горки, расставив руки, и Феба, приходящая во сне и все время невидимо стоящая где-то с краю, – заставили Нору иначе взглянуть на мир. Она оказалась беспомощной перед смертью ребенка и боролась с этой беспомощностью, до отказа заполняя свои дни.

Сейчас она деловито рассматривала инструменты. Она сама разделается с проклятыми насекомыми.

Держать мотыгу с длинной ручкой было тяжело. Нора медленно подняла ее, резко рубанула по гнезду, и лезвие легко прошило бумажную оболочку. От мощи этого первого удара Нора преисполнилась восторгом, но стоило ей опустить мотыгу, как из разоренного гнезда на нее словно туча рухнула – это повалили разъяренные, воинственно настроенные осы. Одна с лету ужалила ее в запястье, другая – в щеку. Нора бросила мотыгу, кинулась в дом, захлопнула дверь и, задыхаясь, привалилась к ней спиной.

Злобно гудящий рой кружил около изуродованного гнезда, осы садились на подоконник, подрагивая тонкими крылышками. Их недоброе мельтешение напомнило Норе утренних студентов – и ее собственное поведение. На кухне она налила себе еще джина, смазав заодно распухающие укусы. Восхитительно крепкий напиток разлился по телу блаженным теплом, ощущением собственной силы. К счастью, До поездки в школу оставался еще целый час.

– Ну, держитесь, мерзкие создания! – в голос заорала Нора. – Сейчас вы у меня получите!

Где-то у нее хранилось средство от насекомых… Вроде бы в кладовке, над пальто, обувью и пылесосом – новеньким сине-стальным «Электролюксом». Норе вспомнился жест Бри, смахнувшей со щеки светлые волосы. И слова сестры: «А о чем ты мечтала, возить по дому пылесос?»

Нора уже шагнула в сторону кладовки, когда ее осенила блестящая мысль.

Осы были заняты починкой гнезда и, казалось, не заметили Нору, которая вытащила из дома удлинитель и поставила на дорожку «Электролюкс». На улице он выглядел нелепо, смахивая на сине-стальную свинью. Нора снова надела перчатки, шляпу, куртку, замотала лицо шарфом. После этого вставила вилку в розетку, включила пылесос и секунду постояла, прислушиваясь к гудению, звучавшему на открытом воздухе до странности тихо, а затем решительно сунула трубу в развалившееся гнездо. Осы яростно гудели и метались – места укусов болели от одного их вида, – но пылесос быстро засасывал их внутрь с грохотом, напоминающим стук желудей по крыше. Нора размахивала трубой, будто волшебной палочкой, истребляя злыдней вместе с их красивым жилищем. Собрала всех и, не выключая пылесоса, стала соображать, чем бы закрыть отверстие, чтобы упорные осы не вылетели обратно. Ее здорово разморило от тепла и джина. Она сунула наконечник в землю, но пылесос сразу начал захлебываться. Тут ей на глаза попалась выхлопная труба машины: идеально подходит. Нора вставила туда трубу «Электролюкса», выключила его и, страшно гордая собой, направилась к дому.

Матовые окна ванной приглушали солнечный свет. Нора подошла к раковине, развязала шарф, сняла шляпу и внимательно оглядела себя в зеркале. Темно-зеленые глаза, светлые, примятые волосы, беспокойное, осунувшееся лицо в испарине, на щеке припух укус. Прикусив губу, она попыталась представить, какой видит ее Дэвид. И вообще – кто она, женщина, которая хочет походить на Кэй Маршалл и на друзей Бри одновременно, которая как шальная мчит к реке и нигде не находит себе места? Что из всего этого видит Дэвид? Наверняка в его глазах она не такая, какой сама себя знает. И не такая, какую он когда-то полюбил. Да и сам он, Дэвид, который вечерами возвращается домой, аккуратно вешает пиджак на спинку стула и резким движением раскрывает вечернюю газету, совсем не тот человек, за которого она вышла замуж.

Она вытерла руки и пошла за льдом для распухшей щеки. Распотрошенное осиное гнездо висело под карнизом гаража, приземистый «Электролюкс» стоял на дорожке у дома, соединенный с выхлопной трубой автомобиля сверкающей серебряной пуповиной гофрированного шланга. Нора представила, как Дэвид приходит домой – а ос во дворе больше нет, задний двор красиво украшен и весь прием распланирован до мельчайших деталей. Она надеялась, что он будет приятно удивлен.

Все, пора ехать за Полом. На крыльце кухни Нора задержалась, роясь в сумочке – разыскивала ключи от дома. Вдруг странный шум на дорожке заставил ее поднять глаза. Что-то гудело, и сначала Норе показалось, что это осы вырвались на свободу. Но в чистом голубом воздухе было пусто. Гудение превратилось в шипение, запахло горящей электропроводкой. Нора медленно, изумленно осознала, что все это исходит от пылесоса. Она торопливо сбежала с крыльца, туфли громко стучали по битумному покрытию дорожки, рука тянулась вперед… и тут пылесос взорвался. Он пролетел над газоном и с такой силой шарахнул о забор, что одна штакетина сломалась. Синий агрегат упал среди рододендронов и остался лежать, источая жирный дым и поскуливая раненым зверем.