Дочь хранителя тайны - Ким Эдвардс

– А что было вчера? – спросил Дэвид, прогоняя воспоминание, но Бри его не услышала: она разговаривала с Норой.

– Прости, сестренка, – говорила она. – Вчера все немножко сошли с ума. Я была не в себе.

– Ты тоже прости, – сказала Нора. – Я рада, что ты пришла.

– Так что было вчера? Ты была на пожаре, Бри? – опять спросил Дэвид.

Они с Норой проснулись ночью от воя сирен и едкого запаха дыма. В небе полыхало странное зарево. Жильцы всех окрестных домов высыпали на улицу, Нора с Дэвидом тоже и, пока горел призывной пункт, стояли на газоне перед домом, чувствуя, как намокают от росы ноги. Много дней в долине реки Меконг падали бомбы, и жители прибрежных поселков разбегались, прижимая к себе умирающих детей, в то время как здесь ширилось движение протеста и в воздухе, накапливаясь, искрилось напряжение, невидимое, но почти осязаемое. В Огайо, за рекой, тоже погибли четверо студентов. Но в городе Лексингтоне штата Кентукки никто и представить не мог подобного: коктейль Молотова, горящее здание, отряды полиции, запрудившие улицы.

Бри повернулась к Дэвиду и отрицательно помотала головой. Длинные волосы взметнулись в воздухе.

– Я – нет, а вот Марк был. – Она улыбнулась своему спутнику и просунула тонкую руку под его локоть. – Познакомьтесь: Марк Белл.

– Марк воевал во Вьетнаме, – вставила Нора. – А здесь протестует против войны.

– Во-он оно что, – протянул Дэвид. – Агитатор.

– Скорее организатор протеста, – поправила Нора и, помахав кому-то на другом конце лужайки, сказала: – Кэй Маршалл зовет. Прошу прощения.

– Стало быть, организатор протеста, – повторил Дэвид, глядя вслед уходящей Норе. Ветерок играл рукавами ее шелковой блузки.

– Именно, – сказал Марк с очевидной самоиронией. Еле заметный акцент напомнил Дэвиду низкий и звучный голос отца. – Непреклонный борец за равенство и справедливость.

– Вас показывали в новостях, – вдруг сообразил Дэвид. – Вчера вечером. Вы произносили речь. Ну? Довольны? Это пепелище должно вас радовать.

Марк пожал плечами:

– Не доволен, но и не огорчен. Что случилось, то случилось. Идем дальше.

– Откуда такая враждебность, Дэвид? – Бри обожгла его зеленым взглядом.

– При чем тут враждебность, – сказал Дэвид, тут же осознав, что она права. А еще он понял, что начал растягивать и выравнивать гласные: знакомая с детства речь влекла столь же неодолимо, как вода. – Мне просто интересно. Откуда вы? – вновь обратился он к Марку.

– Западная Вирджиния. Из-под Элкинса. А что?

– Да так… Моя семья тоже там жила.

– А я не знала, – удивилась Бри. – Я думала, ты из Питтсбурга.

– Моя семья жила недалеко от Элкинса, – повторил Дэвид. – Очень давно.

– Правда? – Марк смотрел уже не так подозрительно. – Добывали уголь?

– Иногда, зимой. А вообще у нас была ферма. Трудно, конечно, но все же легче, чем шахтерам.

– Право на землю сохранили?

– Да. – Дэвид вспомнил о доме, который не видел почти пятнадцать лет.

– Умно. А мой вот папаша продал. Когда он через пять лет погиб в шахте, нам было некуда деться. Совсем. – Марк горько улыбнулся и на мгновение задумался. – Вы там бываете?

– Очень давно не приходилось. А вы?

– Нет. После Вьетнама поступил в моргантаунский колледж, по солдатскому биллю. Возвращение – странная вещь. Ты отсюда родом – и вроде уже не отсюда. Уходя, я никак не думал, что делаю выбор. А оказалось, так и есть.

– Понимаю, – кивнул Дэвид.

– Что ж, – после минутного молчания произнесла Бри, – зато теперь вы оба здесь. А я умираю от жажды, – прибавила она. – Марк? Дэвид? Хотите выпить?

– Я с тобой. – Марк протянул руку Дэвиду: – Мир тесен, верно? Приятно было познакомиться.

– Дэвид – загадка для всех нас. – Бри потянула Марка в сторону. – Спроси у Норы.

Дэвид смотрел им вслед. Надо же, обычная встреча, а так его взволновала. Он был беззащитен и уязвим перед своим прошлым, вдруг нахлынувшим океанской волной. Каждое утро он на миг замирал в дверях кабинета, обводя взглядом свой чистый простой мир: лежащие в строгом порядке инструменты, смотровой стол, накрытый хрустящей белой простыней. С виду он добился успеха, но ни разу, вопреки ожиданиям, не испытал в полной мере ни гордости, ни удовлетворения. В тот день, когда Дэвид уезжал в Питтсбург, его отец, хлопнув дверью грузовика и стоя на обочине у автобусной остановки, сказал: «Видно, теперь уже все, больше мы о тебе не услышим. Больно ты высоко взлетел. Теперь у тебя не будет времени на таких, как мы». И Дэвид, стоя там же, среди рано опавших листьев, вдруг почувствовал глубокую безысходность, уже тогда понимая правду отцовских слов: что бы он ни собирался делать, как бы сильно ни любил родителей, жизнь уводит его от них.

– Как ты, Дэвид? – поинтересовалась Кэй Маршалл, проходя мимо с вазой тюльпанов. Бледно-розовые лепестки в глазах Дэвида были похожи на краешки легкого. – Ты словно за миллион миль отсюда.

– А-а, Кэй, – сказал он. – Выглядишь, как всегда, умопомрачительно. – Он поднял бокал в безмолвном тосте в ее честь. Она засмеялась и упорхнула.

Кэй немного напоминала ему Нору странным одиночеством, сквозившим за ее безупречным фасадом. Однажды на вечеринке, слегка перебрав спиртного, она догнала Дэвида на темной аллее, обвила руками за шею и поцеловала. Он, от неожиданности, ответил на поцелуй. И все. Он часто вспоминал удивительную прохладу ее губ на своих губах, но всякий раз при виде Кэй сомневался, было ли это на самом деле.

Дэвид зашел в холодный гараж, поднялся наверх, достал из шкафа фотоаппарат и зарядил новую пленку. С улицы долетал голос Норы, и Дэвид почти ощутил кончиками пальцев ее гладкую кожу, которой касался этим утром, плавный изгиб спины. Он вспомнил, как она переглянулась с Бри, и подумал о необыкновенной связи между ними, какой у него с Норой уже никогда не будет. «Но я хочу, – сказал он про себя, вешая аппарат на шею. – Хочу».

Дэвид пошел вкруг толпы гостей, улыбаясь, здороваясь, пожимая руки, избегая разговоров, стремясь запечатлеть все происходящее на пленке. Возле тюльпанов Кэй он остановился и поближе навел фокус, подумав, что они и вправду очень похожи на легкие. Было бы интересно поставить рядом две фотографии и сравнить. Возможно, подтвердится его теория о том, что человеческое тело загадочным образом отражает весь мир. Дэвид с головой ушел в свои мысли и, не слыша ничего вокруг, сосредоточился на цветах. Когда Нора дотронулась до его руки, он вздрогнул.

– Пожалуйста, отложи аппарат, – сказала она. – У нас гости, Дэвид.

– Тюльпаны необыкновенно красивы, – начал он, но не смог объяснить, выразить словами то, что так его увлекло.

– У нас гости, – повторила Нора. – Либо ты будешь все снимать и отсутствовать, либо возьмешь себе что-нибудь выпить и пойдешь общаться с людьми.