Островитянин - Томас О'Крихинь

Ну так вот, что бы он там ни говорил, я решил в это утро поспать подольше, пока не найдется другое дело. Вскоре я услышал, что у очага говорит какой-то мужчина и спрашивает, проснулся ли Томас. Мама сказала, что нет.

– А что? – спросила она.

– Лодка выходит на лов тюленей, – сказал он.

Это говорил мой дядя, один из братьев моей матери. Сначала я подумал, что это отец, но нет, потому что он к тому времени ушел на пляж. Я сразу вскочил, перекусил немного, сунул кусок с собой в карман и отправился к лодке. Все мужчины уже собрались до меня и готовили снаряжение для лова тюленей: веревки, чтобы вытаскивать тюленей из пещеры, когда их забьют; большие крепкие палки с толстым концом – такие были необходимы, чтобы бить их. Вскоре мы вышли из гавани. Была еще одна лодка с любителями встать пораньше, но те направились на Малые Бласкеты. Они достигли острова Иниш-Вик-Ивлин – места, известного тюленьими пещерами, которых на острове было в изобилии. Надо только, чтобы погода была тихая, а отлив мягкий.

И вот мы взяли четыре крепких гладких белых весла с широкими лопастями, какие в старину часто служили службу фениям, героям древности, и не ослабляли натиска, и не замедляли хода, покуда не достигли входа в пещеру, куда и держали путь.

Эта пещера находилась на западной оконечности большого острова. Очень опасная была пещера: вокруг нее всегда бурлила зыбь, плыть к ней довольно долго и по большей части окольным путем, потому что через узкий вход в пещеру мог пройти только тюлень.

Когда лодка остановилась у входа в пещеру, зыбь давала сильный обратный поток. Иногда вход совсем скрывало водой, и было совершенно ясно, что тот, кто отправится в пещеру, может остаться в ней навсегда. Эта мысль почти лишила всех нас дара речи. Из молодых мужчин в лодке были только я и еще один парень. Такие, как мы, еще не были достаточно обучены морскому ремеслу, то ли дело взрослые мужчины в расцвете лет. Ирландцы в седую старину были, должно быть, крепки духом.

И вот заговорил капитан лодки и сказал:

– Подумайте, что привело нас сюда. Есть ли кто-нибудь, кто зайдет в пещеру добровольно?

Мой дядя отозвался:

– Я зайду, – сказал он. – Если кто-нибудь еще пойдет со мной.

Ему ответил еще один человек в лодке:

– Я пойду с тобой.

Этому человеку был очень нужен кусок тюленьего мяса, потому что он и его семья голодали чуть ли не всю жизнь. У него было много родни, но никто из них ему не помогал.

И вот эти двое собрались. У входа в пещеру имелся небольшой каменный выступ, который вода покрывала и сверху, и снизу. Двоим нужно было пройти по этому выступу так, чтобы помочь двум другим зайти внутрь. Один из них хорошо умел плавать, но то был не мой дядя. Первым пошел пловец, держа в зубах конец веревки. Подмышкой у него была смертоносная дубинка, свеча и спички в кепке, а кепка – на голове. В том, чтобы входить в пещеру без света, не было ничего хорошего, раз уж он собрался пролезть далеко. За ним последовал мой дядя. На теле у него была закреплена другая веревка; одной рукой он держался за веревку пловца. Один конец веревки завязали внутри пещеры, а другой – на выступе, чтоб всегда была наготове.

Я и второй молодой парень с лодки стояли снаружи на выступе, чтобы принимать тюленей от тех двоих, что внутри. Те, в пещере, зажгли свет и, зайдя поглубже, обнаружили лежбище тюленей – больших и маленьких, самцов и самок. Самок называли коровами, а самцов – быками. Бывают среди них и такие, которых невозможно поймать ни так ни сяк. Подобное часто случалось.

Двое внутри приготовились совершить геройский поступок. У обоих имелось по деревянной дубинке. Ими они с шумом изо всех сил били по голове всякого тюленя. Так необходимо было делать, потому что если тюлень молчал, он мог легко ускользнуть. На камне горела свеча, и на каждом из мужчин оставалась фланелевая рубашка, в которой он плыл по морю.

Ну вот. Когда они закончили это побоище и всех тюленей прикончили, перед ними встало еще одно препятствие: многие тюлени были очень тяжелые, сама пещера – очень тесная; большие валуны отделяли их от воды, а проход – очень узкий и длинный. Но нет предела человеческим возможностям, когда того требует необходимость, и двое доказали это, вытаскивая тюленьи туши из такого неудобного места. Они выпихнули восемь тюленей, всех до единого, к воде, и когда закончили, приливная волна залила пещеру, и нам двоим на выступе пришлось изо всех сил вцепиться в стену. Сначала, как только наступило затишье, мужик изнутри рявкнул, чтоб тащили веревку наружу. Мы думали, что к веревке привязан один из них, но не тут-то было: к ней были привязаны четыре больших тюленя.

Пришлось протягивать конец веревки к лодке и обратно в пещеру. Этот конец следовало привязать к веревке с тюленями, которая до сих пор вела внутрь, и тот парень, что был со мной на выступе, громко крикнул им побыстрее принимать веревку, с чем они вмиг управились. Не теряя времени, человек внутри закричал, чтоб вытягивали веревку обратно. А волна все это время бушевала. Когда мы потянули веревку к себе, показались четыре других тюленя, а мы-то думали, что на том конце будет кто-то из двоих охотников. Мы должны были еще раз проделать то же самое: передать конец на лодку, а потом обратно в пещеру. Так все и получилось. Потом предупредили тех брать веревку и не мешкать. Нам приходилось часто покидать уступ, потому что пещеру заливало все больше.

И вот сперва с веревкой выбрался пловец, оставив другого в пещере держать ее. Выход из пещеры занял у пловца порядочно времени, он никак не мог дотянуться до уступа из-за сильной волны; в конце концов добрался туда, и фланелевая рубашка на нем была изодрана в клочья. Мой бедный дядя, который не умел плавать, отправился с последней веревкой. Когда он потянулся к уступу, веревка лопнула. Я спрыгнул с уступа прямо в пещеру, поймал конец оборванной веревки и вытащил своего дядю наружу живым и невредимым. Да, умел я плавать в то время!

Наша большая лодка осела по самый планширь: четыре самки, два самца и два молодых тюленя. Каждому в лодке причиталась доля тюленьего мяса, по полной бочке на человека. Во времена, когда это случилось, бочка тюленины была не хуже бочки свинины.

Тюленья шкура ушла за восемь фунтов, то есть по фунту за штуку. Сейчас люди воротят морду от тюленьего мяса, а ведь некогда тюлений жир вытапливали на масло для освещения, потому что в них такого масла сколько угодно. Мало того, подари ты тюленью шкуру благородному человеку, он такое подношение принял бы с крайней неохотой. Много времени прошло с тех пор, как кто бы то ни было вообще употреблял в пищу тюленя, разве что бросал его собакам. А в той жизни для нас тюлени были хорошим подспорьем, чтобы прожить – и шкуры их, и мясо. За тюленью шкуру в те годы можно было получить пакет муки, а если у тебя в доме было тюленье мясо, ты мог бы легко обменять его по весу на свинину где угодно.

Никто не знает, какая еда для него хороша. Люди, которые употребляли всякую такую пищу, были вдвое здоровее тех, кто живет теперь. Деревенские бедняки говорили, что если бы у них была такая еда, как у жителей Дангян-И-Хуше, жизнь у них была бы как у птиц небесных. А дело-то в том, что те, у кого еда была хорошая, уже давно в могиле, а вот те, кто голодал, все еще живы и здравствуют.