Крысятник - Евгений Сухов

* * *

Домой Чертанов пришел далеко за полночь, даже его соседи, устав от многочасового веселья, притихли и занимались вполне житейскими делами: в комнате напротив затевалась ленивая перебранка, на кухне громыхала посуда, а за стеной надрывалась от избытка чувств женщина. Однажды майор попробовал урезонить соседей раздраженным стуком, но женский голос укорил его за то, что он сбивает кавалера с ритма.

Не раздеваясь, Михаил плюхнулся на стул и закурил, с наслаждением втягивая в легкие сладковатый табачный дым. Разумнее было бы скинуть ботинки и вытянуться на кровати, забывшись до самого рассвета. Но Михаил нутром чуял, что расслабляться нельзя, и радовался, что сегодня он дома один, а не с Ангелиной.

«Тук-тук-тук!»

Чертанов мгновенно поднялся, неслышно приблизился к двери и выключил свет. Стук повторился, на этот раз он был еще более громким и настойчивым. Михаил вытащил пистолет и, прижавшись спиной к стене, повернул ключ.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель упал тусклый свет коридорной лампы. Тяжело, скрипя половицами, в комнату осторожно вошел высокий человек в длинной кожаной куртке.

— Стоять! — негромко произнес Чертанов. — Руки из кармана вынуть… да, вот так… А теперь поднять… Выше!

— И что дальше? — равнодушным тоном поинтересовался гость, выполнивший все его требования. — Ты, кажется, хотел поговорить с Репой?.. Так вот, если ты меня продырявишь, то боюсь, что эта встреча может не состояться.

Не отводя от него взгляда, Чертанов пошарил левой рукой по стене и, отыскав включатель, зажег свет.

Напротив него стоял крепкий, широкоплечий человек, в дорогой черной кожаной куртке и идеально отглаженных брюках. Зимние ботинки, несмотря на весеннюю распутицу, были начищены до блеска.

— Репа? — невольно изумился Чертанов.

— Мне руки опустить, или мы так и будем разговаривать?

— Опусти. И присаживайся.

Репа красноречивым взглядом осмотрел обстановку, поморщился, всем своим видом давая понять, что его появление в столь убогой комнате всего лишь нелепый поворот судьбы, и, по-хозяйски устроившись на диване, заключил:

— Небогато ты живешь, майор, прямо скажу. Понятливые опера твоего уровня давно имеют особняки в районе Рублевского шоссе или приличные хаты в самом центре Москвы. А ты в такую дыру забился! — Поморщившись, Репа добавил: — Может быть, мы с тобой найдем какие-то общие интересы, которые сумеют поднять твое благосостояние?

Репа закинул ногу за ногу так барственно, что Чертанов едва сдержался, чтобы не пнуть по его раскачивающейся ступне. Но правила игры требовали иного поведения.

— Боюсь, мы не договоримся, — сухо ответил он. — Я слишком дорого стою.

Холеное лицо Репы сделалось серьезным. Последние слова Чертанова он воспринимал как начало торга. И Репа заговорил вновь, слегка растягивая слова, что придавало его речи весомую значимость:

— Я с тобой согласен, майор. Ты молодой, перспективный, за такими парнями, как ты, большое будущее. Уверен, что со временем ты даже до начальника отдела поднимешься. А там, как знать, может, еще и выше шагнешь, если, конечно, вовремя поддержат. — Он многозначительно улыбнулся. — Так что я скупиться не стану. Обещаю, что года через три нашей совместной деятельности ты станешь состоятельным человеком.

Умные, внимательные глаза следили за реакцией собеседника.

Чертанов откинулся на спинку стула:

— Согласен. Но при одном условии.

— Что за условие?

— Ты покупаешь меня вместе со всеми сотрудниками, оптом. Создаешь на базе МУРа свое акционерное общество. И потом, как полноправный хозяин, решаешь, кому где жить и сколько получать.

На лице Репы промелькнули, сменяя друг друга, гнев, разочарование и, наконец, усмешка сильного человека, умеющего ценить удачный выпад достойного противника.

— Жаль, — признался он. — Я думал, что мы с тобой договоримся. Чего же ты тогда от меня хочешь?

Чертанов нахмурился:

— Кто-то валит твоих антикварщиков. Поджидает их в засаде, захватывает и отстреливает, как зайцев! Из-за этого у тебя наверняка возникли перебои с отстегиванием денег в общак, а Варяг, которого тоже не может не беспокоить эта проблема, куда-то запропастился. Мне кажется, что в этой ситуации мы можем быть полезны друг другу. Ты в курсе дел, и я тоже. Предлагаю обменяться информацией.

— Хм, — качнул головой Репа. — Действительно, братва ищет этих отморозков. Но они, гондоны, залетные, точняк. Добраться до них нелегко. Ни одной зацепки.

— Одну могу подкинуть, — невозмутимо произнес Чертанов.

Репа порывисто расстегнул «молнию» на куртке.

— Адресок чей-то промелькнул? — быстро спросил он. — Кликуха?

— Примета. У главаря не хватает мизинца на левой руке.

— Вот как? — Лоб Репы подернулся мелкими морщинами. — Дефект заметный…

— Теперь ты согласен, что нам выгодно объединить усилия? — поинтересовался Чертанов, внимательно наблюдая за собеседником.

Репа растянул губы в улыбке:

— Лично ты мне симпатичен, майор. Но пообещать тебе могу лишь одно. Когда беспалого беспредельщика не станет, ты первым узнаешь об этом. — Погасив улыбку, он встал: — Кажется, мы обсудили все вопросы?

Чертанов тоже выпрямился во весь рост:

— С каких это пор авторитеты занимаются кидняком?

— Что? — не поверил своим ушам Репа. Его правая рука нырнула в карман куртки.

— Речь шла об обмене информацией. Ты ее получил. Я — нет.

— Что ж, — произнес Репа после долгого молчания. — Я поделюсь с тобой своими соображениями. Побереги себя, майор! Сейчас это твоя главная задача.

— Соображения даже такого авторитетного человека, как ты, не факт! — дерзко заявил Чертанов.

— Боюсь, очень скоро ты убедишься в обратном, — буркнул, нахмурившись, Репа и вышел.

Ночь Михаил провел почти без сна. Липкий кошмар в образе тигра-людоеда раздирал его чувства на части. Он видел себя привязанным к огромному кедру, к которому ленивой походкой подбирается зверь. Чертанов хотел кричать от ужаса, но сил не было даже для того, чтобы выговорить проклятия. А тигр, нацелив свои желтые глаза в лицо, усиленно соображал, с какой же части тела следует начать трапезу. Михаил просыпался оттого, что чувствовал на своем лице его зловонное дыхание, и, разглядывая потрескавшийся потолок, искренне радовался, что это было всего лишь наваждение.

Под утро, вопреки ожиданию, он глубоко уснул и пробудился оттого, что рядом надрывался телефон. Не разлепляя глаз, он дотянулся до трубки и едва прошелестел:

— Слушаю.