Крысятник - Евгений Сухов

Но по ее лицу было видно, что она согласилась бы с мужем даже в том случае, если бы он принялся утверждать, что можно перемешать лед и пламя.

— Вот видите, — с явным облегчением протянул старик. — Бывают же такие чудеса, а?

Прокурор поднялся и протянул на прощание свидетелю руку:

— Спасибо, вы нам очень помогли.

— Я всегда готов помочь следствию, — растроганно произнес тот, задерживая ладонь прокурора в своей руке.

— Если вспомните еще какую-нибудь подробность, то сообщите нам, пожалуйста.

— Обязательно, — пообещал старик, покидая комнату.

— Вы тоже в чудеса верите? — осведомился Гордеев у белого как мел майора.

— Копать решил под меня? — выкрикнул Чертанов. — Ну, копай, копай! Может, внеочередное звание заработаешь!

— Может быть. Но в настоящее время меня больше интересует другое. Имеется ли у вас личный автотранспорт, и если да, то какой марки?

Михаил Чертанов широкими шагами шел к выходу, но, задержавшись на пороге, он оглянулся через плечо и зло бросил:

— Той самой марки! «Тойота Прадо»!

Должность начальника третьего отдела в управлении занимал полковник Михаил Михайлович Елизаров. Этот отдел занимался внутренними расследованиями, точнее, осуществлял надзор за своими же сотрудниками. А кому нравится, когда за ним надзирают? Уж не сотрудникам милиции, это точно. И, при всей своей известности, Елизаров популярностью среди коллег не пользовался.

Внешне Елизаров был совершенно не примечательным человеком. Встретишь такого в толпе и взглядом не зацепишь. Невысокого росточка, узкоплечий, он даже ходил как-то очень нескладно, прижимаясь к стеночке, как будто бы опасался, что более крупные особи мужского пола способны затереть его в узком коридоре. На тонком носу — очки, простые, без всяких изысков. Они без конца спадали на кончик носа, и их обладателю во время разговора постоянно приходилось водружать очки на место указательным пальцем. И лишь глаза — умные и очень внимательные — смотрели на собеседника настороженно и прямо, как будто бы подвергали сомнению каждое произнесенное слово.

Последние иллюзии у собеседников рассеивались сразу после того, как Елизаров начинал говорить. Голос у полковника был необыкновенно сильный, какой можно встретить разве что у оперных певцов. И он умел им пользоваться.

Елизаров оторвал взгляд от листа бумаги, на котором остро заточенным карандашом вычерчивал какие-то каббалистические знаки, и посоветовал своим звучным голосом:

— Вы не торопитесь, рассказывайте подробно.

Собеседником Елизарова был мужчина лет пятидесяти с густой седой шевелюрой, которую он основательно взъерошил, прежде чем продолжать:

— Их четверо было, это точно. Я с ночной смены возвращался и хорошо их рассмотрел. Две девушки, очень симпатичные, и двое мужчин. Они сначала сигналили, хотя это не очень приятно, когда в час ночи кто-то сигналит под окнами. И вели себя они довольно шумно, не то так громко разговаривают, не то ссорятся. Сделаешь таким замечание, тебе же морду набьют.

— А где вы работаете?

Выпуклые стекла очков создавали любопытный оптический эффект — глаза Елизарова выглядели значительно больше, чем у рядовых граждан, и у его собеседников невольно возникало ощущение, что этот человек знает подноготную каждого.

— На заводе я работаю, — ответил мужчина. — Платят мало, но я как-то свыкся. Вокруг все сикось-накось, а у нас какой-никакой, но порядок.

Небольшая голова Елизарова одобрительно наклонилась.

— Порядок, да. Без него никуда. — Прямо перед ним неровной стопкой лежало несколько фотографий. Елизаров поднял их и небрежно раздвинул пальцами, как если бы это была колода карт, после чего аккуратно положил их перед собеседником. — Не узнаете ли вы среди этих людей кого-нибудь из тех, кто привлек ваше внимание той ночью?

Свидетель нерешительно взял фотографии и принялся перебирать их по одной. По мере того, как снимки переходили из его рук на стол, на его лбу собирались виноватые морщины. Надо же, как нехорошо получается: на машине подвезли, обходительно так разговаривают, а он не в состоянии помочь столь милым людям.

Полковник Елизаров рассеянно улыбался, фиксируя малейшее движение пальцев свидетеля, мельчайшую капельку пота на его верхней губе.

Час назад Елизаров встречался еще с двумя свидетелями, молодой парой, возвращавшейся в тот вечер с дискотеки. В интересах дела полковник расспрашивал молодых людей по отдельности, и они, нисколько не колеблясь, узнали на фотографии майора Чертанова.

На этот раз пачка снимков получилась несколько толще. Вместе с прочими изображениями людей, не имевших ни малейшего отношения к делу, Елизаров приобщил пару портретов малоизвестных артистов. И свидетель застопорился именно на них, болезненно морща лоб и пытаясь вспомнить, где же он мог видеть эти физиономии. Не отыскав в ячейках памяти ответа, он не без досады отложил снимки. В его руках осталась последняя фотография.

— Вот он! — выкрикнул свидетель. — Здесь он выглядит как будто немного моложе, худее, что ли… Но я его все равно узнал. Он преступник?

— Совсем не обязательно, — строго сказал Елизаров. — Мы здесь привыкли оперировать фактами и уликами. Но вам, конечно, большое спасибо за помощь… Вот ваш пропуск, до свидания.

Елизаров любил наблюдать за тем, как посетители покидают его кабинет. Некоторые виновато семенили к двери, как будто несли на плечах груз своих прегрешений. Другие просто пятились, заискивающе глядя в лицо. Третьи, к которым принадлежал нынешний свидетель, шли к выходу с чувством выполненного долга.

Дождавшись, когда дверь захлопнется, Михаил Михайлович взял телефонную трубку. Он уже давно усвоил, что большая руководящая должность, кроме обязательного спектра профессиональных качеств, требует еще и дипломатического чутья. Так уж сложилось в милиции, что ключевые посты, как правило, занимают люди с хорошими физическими данными, чей рост может с успехом поспорить с водонапорной башней, а людям его комплекции требуются незаурядные способности, чтобы шагать вровень с ними. Одним умом здесь не обойтись, тут необходима дипломатия.

Вместе с тем его должность — не сладкий пряник, а черствый сухарь, о который пообломали зубы множество недоброжелателей. Невозможно ведь для всех быть добреньким, кому-то приходится и холку намыливать. С этими мыслями Елизаров набрал нужную комбинацию цифр.

— Да, — раздался глуховатый голос Крылова.

— Геннадий Васильевич? — жизнерадостно поинтересовался Елизаров. — Узнал?

— Да разве тебя забудешь? — искренне удивился Крылов. — У тебя ко мне дело?

— Не дело, а так, пустячок.

— Слушаю, — тон Геннадия Васильевича сделался настороженным.

— Майор Чертанов у тебя ведь работает?