Лавандовый раф, 80% арабики - Елена Михайловна Аксенова

class="p1">– Тебе, – я достала из рюкзака бутылку воды и отпила несколько глотков.

– Нам всем есть дело. А если кто-то будет уверять тебя, что это не так, то знай, что его пофигизм – это блок от слишком сильной концентрации на внешнем мире. Мы всегда стараемся маскировать по-настоящему больные места.

– Не все.

– Все.

Поезд остановился на станции, мы переглянулись. Даже не знаю, злила меня его самоуверенность или привлекала. Скорее всего и то, и другое.

– Даже когда кому-то кажется, что он откровенен, – Рождественский опустился чуть ниже, будто собирался рассказать мне самую страшную тайну. – Он лжёт.

– То есть все мы обманщики?

– Естественно, – он откинулся на комфортабельное кресло, отчего его лицо стало выглядеть ещё более симметричным. – Чаще всего жертва этого обмана – ты сам. Не признавая в себе истинную натуру, глубокую суть, мы считаем маску своим настоящим я. Отчего и происходят все проблемы.

– То есть ты сейчас пропагандируешь девиз нашего тысячелетия “будь собой”? Это не оригинально.

– Не совсем, – он блеснул своими яркими глазами и улыбнулся. Какие же театральные паузы. Наверное, он проходил курсы ораторского мастерства. – Нынешнее понимание личности есть “чем чуднее, тем моднее”. Я весь такой необычный, я не такой как другие, я личность. Хотя, по сути, многие из нас схожи и в этом нет ничего плохого. Одно и тоже блюдо по одному и тому же рецепту готовят по-разному. Понимаешь, о чём я?

– Никто не понимает себя настоящего?

– Пока есть такие как я, понимают.

Рождественский приготовил своё пальто и сумку, мы должны были выйти через пару минут. Я в своей смешной шапке рядом с ним выглядела ребёнком, неуместным. Но меня это мало волновало.

Флоренция оказалась такой же прекрасной, как я её представляла. Величественная, старая, культурная. Она смотрела на меня не с высоты своей красоты, но с благородным величием. Люди вокруг улыбались, болтали, спорили. Но всё это было каким-то семейным.

Мы прошли по узкой каменной дорожке минут 5. Рождественский поставил наши чемоданы и вошёл в кафе рядом с подъездом. Хорошо, что я не ношу всех этих шпилек.

– Идём.

Оказывается, во Флоренции нет лифтов. По крайней мере в этом старом доме его не было. Я возмутилась в душе, потому что наша цель была на 4 этаже. Но не русском 4, а настоящем промышленном 4. Я старалась как могла не поддаваться отдышке, потому что Рождественский с 2 чемоданами двигался куда легче, чем я с одной сумкой.

– А вот и она!

Когда мы вошли внутрь, я слегка опешила. Отель – вот, чего я ожидала. Со своим душем, со своим (что не мало важно) туалетом. А он снял квартиру с двумя комнатами, у которых есть общая стена. Вот же жлобяра. Надеюсь, он понимает про себя эту истину.

– Я беру ту комнату.

Схватив свой фиолетовый чемодан, я поползла в сторону заветной двери. Ванная была рядом, что давало мне существенные преимущества как перед сном, так и перед завтраком. Теперь придётся всегда выглядеть прилично. Отстой.

Разбор моего скромного гардероба занял минут 15. Я услышала, как Рождественский вышел из душа и дождалась хлопка двери вдалеке, чтобы самой проделать ту же процедуру.

Одеваться в ванной – это сомнительное удовольствие, но, если ты живёшь с малознакомым мужчиной, такое неизбежно. Но помимо такой весомой причины, была и другая: в Италии забыли про отопление. То есть, конечно, на улице было очень пристойно, но в доме невозможно снять свитер. Я, разнеженная московским ЖКХ, съёжилась после горячего пара ванной и пробежала к себе.

Рождественский уже сидел там на стуле, ожидая.

– Вообще-то, в чужую комнату без стука не заходят, а без хозяина тем более.

– Боишься, что я украду какую-нибудь старомодную юбку? – он улыбнулся, поправляя свой прекрасный костюм.

– Вполне возможно.

Я повесила полотенце на вешалку в надежде, что оно высохнет до вечернего умывания. Через окно едва перебивался свет, я жутко хотела есть.

– Завтра утром у нас деловой завтрак. Поешь дома.

– Логично.

– Не хотелось бы, чтобы ты жевала блинчики. Мне нужна концепция в презентации.

– Тогда я пошла за вдохновением. Если украдёте что-то, я знаю, где вы работаете.

– Ты!

Я взяла сумку и пальто, на улице было достаточно тепло, чтобы оставить шапку и шарф дома. Я была в Италии и не собиралась терять время на колкие разговоры с начальником, пусть даже симпатичном.

Прямо у собора меня накрыла восхитительная волна церковного пения, я была в самом сердце старинного города, месте становления Данте. Пока меня кружило очарование атмосферы, хитрые продавцы умудрились впихнуть мне шаль, перчатки и хот-дог. Сейчас, когда я пишу эту историю по памяти, я не жалею ни об одном приобретении. Но тогда я очнулась где-то на вымощенных улицах с пакетом в руках и заметно облегчёнными карманами. Как узнать, где ты находишься, если язык любви для тебя знаком только из песен Челентано, а английская речь грозит кровавым избиением протухших помидор.

Я осмотрелась. Размеренность окружения пугала, но вот мужчина в годах с шарфиком на манер “я творческая личность, идите к чёрту”, показался мне очень даже располагающим. Надев свою лучшую улыбку, я не дала ему шансов на побег, перегородив дорогу. Он смотрел на меня вальяжно и потерянно, по-доброму. Седоватые кудри, уложенные назад, покачивались от каждого движения. Я попыталась объяснить свою ситуацию по-английски с примесью итальянского, точнее тем, что я считала итальянским.

К моему удивлению, он заботливо кивнул и приобнял меня за плечи. “Маньяк, не иначе,” – подумала я.

Не уверена, что русский человек может привыкнуть к такой открытости, к свободе прикосновений. По крайней мере, не я. Но дяденька проводил меня до самого дома, хорошо, что я отметила нужное место на туристической карте перед тем, как выйти. Мой мобильный интернет ещё никогда не поступал так гадко.

Сказать честно, я стояла на этаже под дверью, чтобы избавиться от чёртовой отдышки. А потом грациозно ворвалась в пустую прихожую, разочарованная собственной наивностью. Как бы там ни было, мне всё ещё казалось, что Георгий Иванович мог бы мной заинтересоваться. Я примерила его фамилию, и она мне очень даже подошла! Я рисовала себя в его шикарной квартире или доме, где мы были на Новый год. Продумывала реакцию на негатив Игоря, лёгкое снисхождение счастливой женщины. Представляла, каким он будет заботливым отцом и нежным мужем. Я распланировала всю нашу жизнь, включая безумные старческие поступки (девочки меня поймут).

Но во всех рюшах своего воздушного замка я забыла про опыт. Да, да, тот самый пресловутый опыт, который показал мне