Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - Ариадна Эфрон

Закрутили мы орлиную голову васюковской[330] авантюрой, а между прочим васюковцам калужским только Цветаевой сейчас недоставало. Но я отправила ему экземпляр «Страниц», которыми он очень интересовался, так что оживет.

Карточку, милый, верните, не потому, что… а потому, что она мне неприятна, и мне не хочется, чтобы она у Вас была. Да, забыла, деньги за заказанные Вами 10 экз. не посылайте мне пока, т. к. в Калуге всё распродано, обещали собрать по учрежденческим киоскам. Не соберут — вернут мне деньги, соберут — Вы вернете.

Целуем Вас

Шушка отнюдь не брюхата — не мадам Пушкина[331] Вам. Ловит мышек, птичек, даже дерется с Валериной кошкой.

Милый Рыжий, наконец всё «утряслось» со «Страницами» — достал их Оттен с бою, т. к. первая тысяча распродана, а следующий тираж еще не вышел; и отправить удалось с оттеновскими знакомыми, которые уедут сегодня вечером, а завтра драгоценные экземпляры будут в Вашем распоряжении; к счастью, живут эти люди недалеко от Вас, на Петровке, и Вам будет недалеко до них добраться. Попросить доставить Вам домой я не решилась, т. к. совсем с ними не знакома, и неудобно было. Деньги Ваши я получила скоро, 3 р., присланные на пересылку, верну Вам следующим, заказным, письмом, ибо все обошлось без накладных и почтовых расходов. Вчера заходили с Адой Александровной к Оттенам, настроение там поднялось, они утверждают, что, по имеющимся у них сведениям, «повального» разгрома альманаха не предвидится, разве что выборочный; что альманах принят в высших литературных кругах весьма сочувственно и что похвалы идут тоннокилометрами. Не знаю, как там на самом деле. Сама я прочитала немного. Корнилов[332] ни отрицательного, ни положительного впечатления не произвел — я плохо разбираюсь в современном стихотворчестве! Несомненно поднявшийся за последние годы уровень стихотворного мастерства мешает мне за мастерством угадать талант (или отсутствие его) у многих и многих, так что и о «Володе» судить не берусь. Все говорят, что талантливо, а у меня по спине не бежит тот озноб, тот озноб испуга, радостного, от подлинного. Вполне может быть, что тут дело лишь в спине, она виновата? Казаков[333] разочаровал полной авторской безличностью: он идеально воспринял стиль, язык, приемы жестокого Чехова, жестокого Бунина, очень хорошо написано… но где сам Казаков? Говорят, хорошо о Мейерхольде[334], Гладкова[335], еще не читала. Спасибо за Бунина, он поразителен, из вышеназванного озноба не выходишь, что бы ни читал. Как бледно-розов и соплив Паустовский[336] со своим манным предисловием, какая все это чарскость[337]. Ай-ай-ай, что за Бунин, что за сила, что за правда, что за глаз! Глаза были светлые, белесые, пронзительные, недобрые — глаза-ланцеты. Сам был сух, жилист, большенос, с брезгливым ртом и красивыми, сильными, подвижными и крепкими руками. Зол, заносчив, высокомерен, влюбчив, ненавистлив и умен с головы до пят. Выпимши — добрел, выпить любил.

—

Я — объективно — рада, что Сосинские Вам понравились, хотя сама их терпеть не могу, особенно ее, включая высокий проникновенный голос. Он — проще, глупее, и, кабы не проделывал махинацию с теми письмами[338], был бы мне милее. Разобъяснять всех причин — внешних и подкожных — антипатии к ним не буду, некогда, да и к тому же Вам они пришлись по душе. Обо всем этом в следующий раз. Конечно, надо с ними свести Розу, но только через Вас и с Вами. Сговоритесь с ней, не давая координатов (sic!) — она проныра. Во всяком случае, ЦГАЛИ надо взять это собрание на учет и снять фотокопии. Постараться, чтобы Сосинские хотя бы завещали подлинники ЦГАЛИ. Порядок Володин — хорош, но канцеляристость его убивает. У меня после визита голова болела неделю и подташнивало, тем не менее «дружбу» с ними вести надо. Пошлите ему «Страницы».

Целуем Вас

Ада Сосинская старше меня года на 4, так что ей больше 50 лет[339].

Милая Анечка, спасибо в письме за «двуптих». Очень тронута, что моя харя вернулась в такой рыжей компании. — Что Орел намерен делать, чтоб упорядочить калужский проект, не знаю, думаю, что где-нибудь будет говорить по этому поводу (где? что?) — но, насколько я соображаю, только в том случае, если критика на альманах будет недружелюбной. Если дружелюбной, то на что Орел сможет опереться, высказывая свои соображения против оттеновского редактирования и составления (цветаевского издания). Почему васюковцы притихли, неясно Вам? Потому что предпусковые неприятности с альманахом насторожили их (особенно Паустовского, который, как-никак, прикрывает собой эту затею) и они ожидают разгрома «Страниц» в печати, что, может быть, и «почетно», но практически никого в отдельности не устраивает. Но за истекшие дни выяснилось, что как будто у «Страниц» нашлись и покровители в высших писательских сферах, и опять же как будто громить не будут, а лишь критиковать «выборочно». Во всяком случае, интерес к альманаху очень большой, мнения о нем разные, но должна сказать, что и положительных немало. Эренбургу, говорят, нравится… а мне Федулова пишет: «Тарусские Страницы мне очень понравились, прелестно оформлен и по составу интересно очень…». Конечно, не она «делает погоду», но и среди литературных метеорологов есть ценители всерьез альманаха в целом.