Ближний берег Нила, или Воспитание чувств - Дмитрий Вересов

— Как никто? А я?

— Но ты…

— Для них мое слово — закон! — Она рассмеялась. — Ладно, не парься. Они сами просили тебя привести. Очень хотят познакомиться с крутым рок-мэном Нилом Баренцевым.

— Откуда они знают?

— Слухами земля полнится. В общем, он позволил Линде уговорить себя. На этаже, куда они спустились, было тихо, только в кухонном отсеке визгливо переговаривались вьетнамки, и оттуда тошнотворно несло жареной селедкой.

Дверь им открыли после условного стука, и взгляду Нила предстала необычная картина. Вместо лампочки горели свечи в стаканах. Свечей было не менее десятка, и нетрудно было разглядеть лежащие на полу и висящие на стенах коврики, кокетливое фигурное зеркало над маленьким рабочим столом, две аккуратно заправленные и прикрытые цветными пледами кровати, на подоконнике — ваза со свежими гвоздиками, на полках — расставленные между книг шкатулки, куколки, ракушки. Уютная девичья светелка, обжитая и ухоженная.

Все это Нил разглядел в те две секунды, пока маячил на пороге за спиной у Линды. Она втянула его за собой, и он оказался лицом к лицу с молодым человеком весьма своеобразной наружности. Прямые черные волосы, остриженные под горшок, и реденькие усы и бородка придавали его внешности что-то китайское, хотя круглые светлые глаза за столь же круглыми «ленноновскими» очками были однозначно европейскими. Одет он был в просторный и длинный черный балахон, из-под края которого вылезали неимоверных размеров ярко-желтые ботинки. Вместо рукопожатия молодой человек церемонно поклонился и показал рукой в глубь комнаты.

— Милости прошу, — проговорил он неожиданно скрипучим и пожилым голосом.

— Джон, это и есть тот самый Нил Баренцев, — прощебетала Линда.

— Спасибо, я уже догадался, — проскрипел странный молодой человек и, виляя бедрами, как заправская манекенщица, направился к расположенному в центре комнаты продолговатому столу. Линда вновь взяла Нила за руку и пошла вслед за Джоном.

Стол был великолепен. Посередине царственно возвышалась громадная плетеная бутыль, рядом с ней — половина бежевой продолговатой дыни в плоском блюде, с другого бока — большая салатница, доверху наполненная сушеной хурмой, чурчхелой и чищеным миндалем, и тарелка с нарезанным тонкими ломтиками сушеным мясом с белым соляным ореолом по краям, Джон уселся за стол, длинными пальцами вытащил из салатницы хурму и принялся жевать, не обращая на Линду с Нилом никакого внимания. Нил пожал плечами и вопросительно посмотрел на Линду.

— Будь проще, — весело сказала она и села на единственный свободный стул. — А Ринго где?

— А Ринго вот он!

Из-под стола вынырнула кудрявая взлохмаченная голова, появились широкие плечи, обтянутые серым свитером грубой вязки, атлетическое туловище и рука, легко держащая за ножку толстую деревянную табуретку. Табуретка была протянута Нилу, и он едва удержал ее двумя руками.

— Седалище для гостя! — провозгласил Виктор Васютинский. — Садись, дорогой, не стесняйся.

Нил вздрогнул.

— Ты?! Но ведь ты же… Сбежал?!

— Зачем сбежал? Сами отпустили. Разобрались и отпустили. С университетом, правда, расстаться пришлось. Ну да какие наши годы!.. Линда, стаканчики!

— Мне не надо, — поспешно сказал Нил.

— Что так? — с искренним, похоже, огорчением спросил Васютинский. — Винишко отличное, домашнее, совсем легонькое.

— У Нила желтуха была недавно, — пояснила Линда. — Ему теперь год спиртного нельзя.

— Бедный! Ну тогда, дыньки. Или чурчхелы. Он ловко отхватил длинным ножом увесистый кусок дыни и плюхнул перед Нилом на неизвестно откуда взявшееся блюдце. Себе же, Линде и Джону плеснул из бутыли темного вина, красиво переливающегося в пламени свечей.

— Чтоб все так жили! — провозгласил Васютинский. — И за возобновленное знакомство. — Он повернулся к Нилу. — Зови меня Ринго. Говорят, похож.

За полтора месяца Васютинский изрядно оброс и действительно сделался похож на Ринго Старра — крупный нос, усы, челка. Разве что мускулистостью заметно превосходил барабанщика легендарной ливерпульской четверки.

— А про твои таланты, Нил, мне все уши прожужжали. Жаль, гитары нет, а то показал бы класс. — Ринго выразительно посмотрел на Джона.

— Я в «Пенни-Лейн» не пойду, — капризно проговорил Джон. — Засвечусь только, вся шарага на хвост сядет.

— Тогда в другой раз. Мы ж не последний раз встречаемся, верно, Нил? — Он налил еще по стакану', а Нилу протянул тарелку с бастурмой. — Попробуй, такой нигде не найдешь. Ее в горах знаешь как делают? Нарежут мясо на плети — и на неделю коню под седло. Оттого и вкус, и запах такой особенный.

Нил взял кусочек, с опаской поднес ко рту. Видя его нерешительность, Ринго-Васютинский расхохотался, закинул себе в рот сразу три куска и принялся усердно работать челюстями, запивая понемногу вином. Нилу ничего не оставалось, как последовать его примеру. В первый момент показалось, что он жует тонкую, круто посоленную подметку, но когда разжевал до сока, оказалось необыкновенно вкусно.

— А я анекдотец привез. Женщина звонит в Армянское радио и спрашивает:

«Почему у меня из горжетки лезет мех?» Армянское радио отвечает:

«Мы не знаем, что такое горжетка, но советуем поменьше ездить на велосипеде».

Нил хихикнул, Линда улыбнулась, до Джона, видимо, не дошло — так и остался сидеть с томной рожей, глядя в пространство.

— Отвечу историей с пашей знаменитой военной кафедры, — дожевав бастурму, сказал Нил. — Есть там, как многие знают, полковник Бондаренко, личность, можно сказать, историческая. Так вот, в прошлом году его назначили ответственным за лагерные сборы. А один наглый студент поспорил с друзьями на пять бутылок коньяку, что от сборов отмажется. Короче, приходит он к полковнику Бондаренко и заявляет: «Товарищ полковник, я, студент такой-то, на сборы ехать не могу». — «Что так, товарищ студент?» — спрашивает полковник-"А я убежденный пацифист".

Бондаренко глаза вылупил, подумал немного и говорит: «Хорошо, товарищ студент, идите, мы ваш вопрос на командовании обсудим». Через два дня тот нахал снова приперся, докладывает:

«Студент такой-то, по поводу сборов». Полковник на него смотрит, грустно так, и с сочувствием говорит: "Что ж, товарищ студент, обсудили мы ваш вопрос.

Я-то лично вас понимаю и поддерживаю, но командование решило, что хоть вы и убежденный педераст, но на сборы вам ехать необходимо".

Все прямо-таки зашлись в пароксизмах смеха. Сильнее всех история про пацифиста-педераста впечатлила Джона. Тот в буквальном смысле рухнул со стула и принялся кататься по полу.

— Надо бы что-то делать с парнем, — сказал Ринго. — Водички дать, что ли.

— Не надо, — лениво отозвалась Линда. — С ним такие припадки часто. Полежит немного, отойдет.

Джон действительно перестал кашлять и сипло задышал. Ринго успокоился, налил себе и Линде еще по стакану. Нил в знак солидарности поднял сжатый кулак.