Ледяное озеро - Джон Фарроу

— Не играй с огнем, детка. Опусти ружье, Люси.

— Ты хочешь сказать, лучше тебе его между ног нацелить?

— Где Люк?

— Не твое дело.

— Он мой друг, — возразил Энди.

— Слава Богу, ты хоть об этом не забыл. Если бы ты не сказал ему, что он помирает, я бы убила еще больше людей. Спасибо тебе, Энди, что сообщил мне об этом.

Она закинула ногу на ногу, сверху положила двустволку, продолжая, как и обещала, целиться ему в низ живота.

— Я дал тебе знать, как сумел.

— Интересно, как же ты умудрился это сделать, если вообще мне ничего не сказал?

— Можно мне хотя бы сесть?

— Валяй, усаживайся.

— А ружье свое ты убрать не собираешься?

— Нет.

Эндрю Стетлер подвинул к себе обшарпанный стул. Глядя на Люси, он развернул его задом наперед и сел, уперев локоть в спинку и чувствуя себя в большей безопасности за деревянной перекладиной. Даже теперь ее восхищали его гибкие движения, ей нравилось, как он вытянул ноги с грациозностью змеи, свернувшейся кольцом на скале. Под покатой крышей квартиры над гаражом они вели друг с другом незримую битву. Окна хлипкого строения заледенели, завывавший ветер швырял в них снегом.

— Я был в Нью-Йорке, Люси, известия оттуда страшные. В то утро, после ночи, когда мы занимались любовью, я позвонил Камилле справиться о последних новостях. Мне нужно было рано ее застать, до того, как она поедет по больным. Она сразу выложила мне все как на духу, и только тогда я узнал, что там стряслось. Мы — я и Камилла — решили взглянуть в лицо фактам. Теперь уже невозможно называть некоторые вещи просто совпадениями или несчастными случаями. Мы не могли больше дурить себя, что некоторым пациентам просто не повезло, слишком многое свидетельствовало не в нашу пользу. Я тебя тогда не стал будить. Хорошо, допускаю, мне надо было это сделать. Но вместо этого я пошел к Люку, все ему рассказал, чтобы он тебе передал мои слова. Потом мне надо было спешить на самолет. Все пошло наперекосяк. — Энди даже в лице изменился от печальных воспоминаний. — Если быть до конца откровенным, Люси, я просто трусливо слинял. Легче тебе от этого? Не хотел я тебе об этом говорить. Мне по горло хватило, когда я рассказал обо всем Люку, места себе после этого не мог найти. Как бы там ни было, я тогда должен был ноги уносить, и чем скорее, тем лучше. Домой надо было спешить, выяснить, что здесь к чему.

— Ну и что здесь оказалось к чему?

— Люси…

— Я уж какой год Люси! Это я нашла тебе работу, а не ты мне. И вдруг я узнаю, что ты говоришь Камилле, что из меня бы вышел хороший доктор. Премного тебе благодарна! Ты как будто меня свысока по плечу похлопал. Что же это получается? С каких пор ты заделался здесь большим начальником? Ты сюда заявился как подопытный кролик, как испытуемая крыса. И вдруг оказываешься чуть ли не в друзьях у Хонигвакса! Мало того, он тебя еще и в Нью-Йорк посылает! В Балтимор! Зачем это, интересно? Когда это случилось, хотела бы я знать? Кто ты, в конце концов, черт подери? Как ты ни с того ни с сего стал лучше во всем разбираться, чем я? Объясни-ка мне это. Я должна в этом разобраться.

Смерзшийся снег на его ботинках понемногу таял, под ними растекалась небольшая лужица. Одна его рука лежала на спинке стула, вторая свисала вниз, как будто гремучая змея лениво скользила по скале, взгляд его оставался холодным, как у зверя, и плотоядно-похотливым, хотя на его жизненно важный орган и были нацелены оба ствола двустволки. Она млела от самого вида его рук, от его длинных, чувственных пальцев.

— Послушай меня, Люси, — начал Энди, на этот раз в его голосе звучала сталь. — Я твой самый верный шанс, тебе пора это понять, и сделать это надо быстро.

— Это ты-то мой лучший шанс? — усмехнулась она. — Теперь я точно знаю, что у тебя крыша едет.

— Я связан с Хонигваксом, потому что теперь я у него начальник охраны. Он меня повысил. Когда он понял, что я могу для него делать, он продвинул меня по службе.

— Что же, интересно, ты можешь для него такое делать?

Теперь он сложил обе руки на спинке стула, как будто хотел по-змеиному вокруг него обвиться, а ноги напоминали змеиный хвост. Длинные волосы свешивались на одну сторону, оттеняя другую половину лица.

— В отличие от расхожего мнения, плохие парни не растут на деревьях. Мы другие, не такие, как все. Я знаю преступный мир, но не хочу больше к нему принадлежать. Мне хватило, я сыт им по горло. Знаешь, как говорят: не хочешь срок мотать — не надо воровать. Я, Люси, срок мотать не хочу. И не буду. Сыт по горло. Теперь хочется для разнообразия пожить как человек. Я девочек люблю, ты ведь знаешь. Но такие, как я, не для этого мира — мне здесь нет места. Так получилось, что Хонигвакс смог меня использовать, и до сих пор с этим все было в порядке.

— А теперь на тебя что нашло — приступ раскаяния? — Двустволка прыгала в ее руках вверх и вниз в такт словам. — Или мне надо тебя пожалеть?

Он провел рукой по волосам, заткнул за ухо выбившуюся прядь. Теперь ей лучше было видно его лицо, ей показалось, что ему хотелось, чтоб она на него смотрела, он хотел ей доказать, что в сложившихся обстоятельствах ему можно доверять.

— Люси, ты попала в беду и вляпалась по самые уши. Ты сама представляешь, что натворила? Этими препаратами ты накормила человек семьдесят — восемьдесят. И половина из них померла.

Она не ответила сразу, взгляд у нее был отсутствующий. А когда заговорила, только спокойно спросила его:

— Половина? — От ужаса ее било мелкой дрожью.

— Да, около половины.

— Значит, половина из этих людей была обречена на смерть, а другие — контрольная группа — получили плацебо?[6]

— Может быть, — допустил Энди. — Так, наверно, и случилось.

— Но ведь мы никогда этим не занимались. Мы же обещали, что никогда не будем давать им плацебо. Мы всегда говорили людям, что будем давать им только самое лучшее из того, что есть, что никаких контрольных групп у нас не будет и никаких подделок под лекарства мы им вводить не собираемся.

— Ну что ж, — заметил Энди, — может, в этот раз так случилось к лучшему.

Его высказывание было похоже на правду, потому что погибло меньше людей. Но ее больше интересовал другой вопрос: с чего это чудовищное предательство началось и на чем оно закончилось?

— Да, я себе отдаю отчет, в какую беду попала, — призналась Люси. — Я всегда знала — что-то в этом роде может случиться, лекарства могут не подействовать. Но никогда даже в страшном сне я не могла себе представить такой исход и, конечно, никогда на такие ужасы не подписывалась.

— Ты не имеешь к этому отношения, — сказал Энди. — Откуда тебе было знать, что такое может случиться?