Весь этот рок-н-ролл - Михаил Липскеров

Застенчивость, бесстыдство в ней и трепет.

Вновь загорался он, и оттого

Его воображение преклоненно лепит

Из русской бляди (извини, девочки) той подлунной божество.

(Это автор вспомнил. Что-то).

– Веришь, из джинсов выпрыгивал… Про кого «выпрыгивал»? Вот ты русский… Да? А русский язык не понимаешь… Любовь из джинсов выпрыгивал! Вот только-только мирно лежал, а тут раз… Прямо тигр какой!.. Ну и вот. А у нее – братья. Сам знаешь, русские братья – зверь! Они девочка по закону шариата убить хотели. Честь русской девочка! Оскорбление рода! Ты что, русских не знаешь?! Они за свой девочка горло перегрызть! Когда выпьют! То есть всегда. Когда вспомнят, что у них сестра есть. Но могут и забыть, когда снова выпьют. И девочка, чтобы эти русский зверь ее камнями не забил, когда трезвый будет, в горы увезли. Но есть один русский. Михаил Федорович. Он у меня яйца отгрыз. Что тут странного?.. У меня – яйца, у Берри – любовь. Девочку тихти-пихти. А у него – зубы. Вот он мне яйца и отгрыз. Знаешь, какие яйца был!.. Барселона их купить хотел. С такими яйцами, Сколари говорил, при штрафном стенка ставить не надо. А эта трехногий пес их отгрыз… Он и есть Михаил Федорович! Чего тут странного?! Вот ты сейчас кто? Правильно. Лейтенант третьего ранга сверхсрочной службы Джилиам Клинтон. А завтра ты кто? Лейтенант третьего ранга сверхсрочной службы? А вот и нет. А может, а вот и да. Но скорее, нет. Это в старое время, мне дедушка, или дядя, или прадедушка, забыл, да какой разница, уважаемый кто-то рассказывал, что если человек – милиционер, так он – милиционер.

А сейчас ты, вот ты, к примеру, милиционер, а завтра – оборотень в погонах. Что почему? Оборотень, и все… Если кто раньше не убьет. Вот и этот Михаил Федорович тоже – оборотень. На трех ногах. Вылитый доберман-пинчер. Нет, человеком я его не видел. А должен? Слушай, сколько можно тебе объяснять?.. Значит, так, козел ты непонятливый… Зачем бьешь?.. Не бывает понятливых козлов! Козел, он всегда непонятливый! Если козел понятливый, то у него имя другой! Он не козел… А скажем, баран… Зачем бьешь?.. Пусть не баран. Собака. Породистый. Доберман-пинчер. Михаил Федорович. Да знаю я. Джилиам Клинтон. Лейтенант третьего ранга сверхсрочной службы. А завтра – оборотень… Все!!! Ошибся я… Регистрируй меня. Мне за девочка надо. Брата женить надо. Яйца возвращать надо. Стенка в штрафной ставить надо. А потом Барселона продавать. Оружие там, боеприпасы… Это шутка такой. Откуда знаешь, изнасиловал?! Слова такого даже не говори! Изнасиловал!.. Девочка сопротивлялся? а как иначе? Девочка гордый! Он не должен сразу поддаваться! Он должен сопротивляться. Ее даже побить надо! А то как… Братья ее скажут, ты не сопротивлялся, шлюшка такой ты такой, и камнями ее. По русскому обычаю. А так, может, и так… Как-нибудь… Вот девочку в горы и увезли. Чтобы уберечь ее от братьев. Ух, звери… А девочка оттуда сбежал. Прадедушка Фазиль ей помог. Старый, не понимает уже ничего, да продлит Аллах его годы. Хотя сколько можно… Сто сорок три или сто сорок восемь… Как двести девять?! Ты откуда знаешь?! Ловил его?! Когда ловил? Когда он всю жизнь в горах. В горах и ловил? И когда ловил? При Екатерине Федоровне, Павле Петровиче, Николае Александровиче, Александре Николаевиче? А потом?.. При Владимире Ильиче, Иосифе Виссарионовиче?.. Ну, про Бориса Николаевича, Владимира Владимировича я и сам знаю… А за что ловил, не помнишь? Сначала – то, потом – это, сначала – пятое, потом – десятое? Понял. Сначала – Аллах Акбар, потом – Христос Воскресе? Понял. Сначала – убей неверного, потом – возлюби врага своего? Извини, брат, не совсем понял. Как говоришь, возлюби врага своего?.. Дааа… Что говоришь? Но сначала – немножко убей?.. Правильные слова говоришь, брат! Умный ты лейтенант третьего ранга сверхсрочной службы! Самый умный из всех Джилиамов! Самый Клинтон из всех Клинтонов. Слушай, это не тебе случайно телка из «Юной гвардии» в Грановитом кабинете тихти-пихти ртом делал? Нет? Жалко. Без такой ум Грановитый кабинет пропадает…

Так у меня вопрос с регистрацией. Очень надо девочку найти. Документы есть… Все. Паспорт. Российский. Фамилия – Хендрикс. Имя – Джемми. Отчество? Нет у меня отчества… Как не был папа?! Что говоришь?! Как без папа?! Только его убили немножко… Нет… До войны убили. В войну я уже большой был. Немножко кровный месть… Какой боевик в восемьдесят второй год?! Советский власть год?! Папа на нефтепромысле работал. Его и убили из-за нефтепромысел. Но ты не волнуйся, я того, кто его убил, тоже потом убил. А мама мой потом замуж вышел. За ингуш вышел, которого потом осетин убил, и мама за него замуж вышел. От него брат мой Берри, который девочку тихти-пихти, полюбил то есть. А осетин потом русский разбомбил. И маму тоже. Зачем маме без осетина жить? А русский, который по земле контртеррорист, он маму убил. Вместе с сестрой моей, осетин, ей год был. Контртеррорист пеленки за пояс шахида принял. Видел плохо. Не видел, что в пеленке сестра завернут. Вот и убил. И у меня сердце, брат, кровью обливается, что я его не убил. Как собаку. Детей убивать! Не успел. Он сам себя убил. Когда мой сестра убитый увидел. Нет, ты не подумай, я его похоронил. Вечером, как и положено. Ислам. А потом Берри говорит: «Джемми, он же русский, его нельзя по ислам. Его на третий день надо». Ну, мы его выкопали. Два дня поминали, дядя Мухарбек за священником в Кизляр поехал. Мы ждал священника, ждал. Не дождался. Большой стрельба был. Мы его на кладбище отвезли. Похоронили. В воздух выстрелили. Ну не совсем в воздух. Один пуля в священника попал. Который как раз из Кизляр приехал. Рикошетом от дяди Мухарбека. Кто попал, не скажу, брат, не знаю, может, тот араб, который патроны для в воздух выстрелить привез, не знаю. Его священник случайно убил. Из моего пистолета убил. И как он у него оказался, ум не прикладывается. Вот уже умер почти, а пистолет мой достал. Думаю, брат, ему пророк Исса помог. И вот ведь какой странный вещь случился. От русский священник всякий подвох ждать можно. Вот уже умер почти! Лежи спокойно, умирай дальше, до конца. Так нет, брат, он перед смерть глаза открыл и прошептал, что этого контртеррориста нельзя на кладбище. Самоубийца. Ну, мы его выкопали. Отнесли за кладбище. Яму выкопали. Хорошую. Веришь? Как для себя копали. Только собрались класть, как у него из-под гимнастерки шестиконечная звезда вышел. Нет, ты скажи, брат, что еврею делать на кавказской войне? Он что, Березовский? Нет, брат, он не Березовский. Он Билли Джоэл. А почему он на войне оказался? Мама его рассказал. За ней дедушка Клинт в город Малаховка ездил. И вот мама рассказал, что они бедный еврей, денег на военкомат не было. Мы ей денег собрали на дорогу. Цинковый гроб заказали. Хороший гроб. А он, еврейский мама, говорит: тут хоронить, потому что в Малаховке еврейский могила немножко погром. Ну, мы его из цинковой гроб вынули, на дальний заброшенный кладбищ отнесли, где уже никто не хоронят, и столбик нашли. Старый столбик. Старше прапрадедушки Хазрета Джонсона. И он, прапрадедушка Хазрет, узнал этот столбик и молитва вспомнил. Который его прапрадедушка на могиле своего прапрадедушки Роберта Джонсона читал. Много-много лет тогда…

ДА ВОЗВЫСИТСЯ И ОСВЯТИТСЯ ЕГО ВЕЛИКОЕ ИМЯ В МИРЕ, СОТВОРЕННОМ ПО ВОЛЕ ЕГО; И ДА УСТАНОВИТ ОН ЦАРСКУЮ ВЛАСТЬ СВОЮ; И ДА ВЗРАСТИТ ОН СПАСЕНИЕ; И ДА ПРИБЛИЗИТ ОН ПРИХОД МОШИАХА СВОЕГО – ПРИ ЖИЗНИ ВАШЕЙ, В ДНИ ВАШИ И ПРИ ЖИЗНИ ВСЕГО ДОМА ИЗРАИЛЯ, ВСКОРОСТИ, В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ, И СКАЖЕМ: АМЕН! ДА БУДЕТ ВЕЛИКОЕ ИМЯ ЕГО БЛАГОСЛОВЕННО ВЕЧНО, ВО ВЕКИ ВЕКОВ! ДА БУДЕТ БЛАГОСЛОВЛЯЕМО… …И ВОСХВАЛЯЕМО, И ПРОСЛАВЛЯЕМО, И ВОЗВЕЛИЧИВАЕМО, И ПРЕВОЗНОСИМО, И ПОЧИТАЕМО, И ВЕЛИЧАЕМО, И ВОСПЕВАЕМО ИМЯ СВЯТОГО, БЛАГОСЛОВЕН ОН, ПРЕВЫШЕ ВСЕХ БЛАГОСЛОВЕНИЙ И ПЕСНОПЕНИЙ, ВОСХВАЛЕНИЙ И УТЕШИТЕЛЬНЫХ СЛОВ, ПРОИЗНОСИМЫХ В МИРЕ, И СКАЖЕМ: АМЕН! ДА БУДУТ ДАРОВАНЫ С НЕБЕС ПРОЧНЫЙ МИР И СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ НАМ И ВСЕМУ ИЗРАИЛЮ, И СКАЖЕМ: АМЕН! УСТАНАВЛИВАЮЩИЙ МИР В СВОИХ ВЫСОТАХ, ОН ПОШЛЕТ МИР НАМ И ВСЕМУ ИЗРАИЛЮ, И СКАЖЕМ: АМЕН!