За первого встречного? - Натали де Рамон

— Чем бы ее продезинфицировать? Мадам Белиньи вместе с бинтами принесла спирт, но я боюсь, что спиртом мы сожжем кожу.

Леона смешил озабоченно-сосредоточенный вид Катрин: она сложила ладони лодочкой и держала в них его отекшую кисть как совершенно отдельное, не относящееся к Леону живое существо, и слегка покачивала, словно баюкая.

— Больно? — опять спросила она.

— Не особенно. — На самом деле руку уже дергало и драло, и очень хотелось от нее избавиться. Как меня угораздило, с досадой подумал Леон и старательно улыбнулся. — Я знаю старый рыцарский способ: холод и вино! Пошли, на столе есть ведерко со льдом. — Может, и правда полегчает, подумал Леон, это же невозможно — и в локоть, и в плечо…

Ароматная прохлада винной ванны и игривое прикосновение кубиков льда сразу пришлись руке по вкусу. Леон самостоятельно освободил кисть от повязки, старясь не смотреть на рану, и бросил темный марлевый комок на тарелку.

— Лучше? — спросила Катрин.

— Да… Знаешь, когда Клео извлекли из катакомб, я испугался: у нее на голове была грязная тряпка, вот такая же, — Леон показал на скомканный бинт, — а это были ее волосы…

— Леон, пожалуйста, не надо вспоминать. Все в прошлом. — Катрин обняла мужа за плечи. Он сидел на стуле, и поэтому был сейчас одного с ней роста. — Клео рядом, рука заживет.

— Считаешь, до ее свадьбы заживет?

Леон прижался головой к Катрин. Сквозь тонкую рубашку она чувствовала его влажные волосы и, не удержавшись, поцеловала завитки на шее. И, конечно, подступили волны и радуги. Как некстати…

— А может, не откладывать свадьбу? — задумчиво произнес Леон. — Отличный парень. Как ты полагаешь, Катрин, он уже пришел к ней?

— Куда?

— В спальню, куда же еще. Они ведь недаром оба отказались от ужина. — Глаза Леона лукаво заблестели.

— Ой, брось, пожалуйста. Парень и так ни жив ни мертв. Вытащил девушку из воды, влюбился. Причем взаимно! А тут еще ты, царь зверей, с твоим размахом, темпераментом и замком. А он бедный…

— Катрин, у Ланселота не было даже коня, но это не мешало ему оставаться рыцарем! А Поль вовсе не бедный!

— Конечно, скуки ради бросил учебу и нанялся секретарем к Вонахью.

— При чем здесь деньги! Парень талантлив, а талантливый человек уже не бедный! Чего ты смеешься?

— С чего ты взял, что он талантливый? — фыркнула Катрин. — Ты его видел полдня!

— Талантливый. Он спас Клео. Это талантливый поступок. Человек без таланта не способен на такое.

— По-моему, ты преувеличиваешь. Парень болезненно застенчив, и меня это, честно говоря, настораживает.

— А я бы не краснел на его месте?

— При чем здесь ты? У тебя и замок, и имя, и средства! А у Поля ничего нет! Как ты можешь сравнивать его с собой?

— Могу, Катрин, могу. Понимаешь, мне повезло, что я родился не только с талантом, но и с замком, и с состоянием в придачу. Я сразу мог заниматься тем, чем хотел. А мог бы и вообще ничем не заниматься. Акций и ценных бумаг, уж поверь, мне хватило бы и на Монте-Карло, и на ипподром, и на что угодно, и еще осталось бы… Нет, правда, Катрин, я не хвалюсь, но я не могу, понимаешь, не могу без своих книг и тряпок. Конечно, вроде бы не пристало благородному человеку сменить шпагу на иголку, заниматься ремеслом… Ладно, королева. Вот, представь, родился бы я без этого всего, и кем бы я сейчас был? В лучшем случае работал бы на какой-нибудь дом мод, и то при условии, что сумел бы пройти по головам конкурентов, и эпатировал бы публику всякой чушью, как Вонахью, лишь бы привлечь к себе внимание. Впрочем, вряд ли, — Леон вздохнул, — гордость бы не позволила. Вот, это в лучшем. А в худшем… Краснел бы, как Паоло, понимая свой талант, а стало быть, и свое превосходство, и беспомощность оттого, что ни выхода этому таланту, ни выхода превосходству дать не могу, потому что тогда тут же окажусь на обочине и без куска хлеба, а вынужден угождать и скрывать свой талант ради того, чтобы какой-то там прохвост Вонахью не выгнал меня со двора и не взял другого, пусть менее талантливого, но более сговорчивого.

— Как там рука, философ? — Катрин терпеливо улыбалась.

— Нормально. — Леон махнул здоровой рукой. — И с сеньором Паоло все будет нормально, как только он почувствует, что не нужно стесняться таланта, не нужно ломать себя, притворяясь банальным человеком. Да что я тебе объясняю! Ты ведь сама уже поняла: как только ты перестала стесняться того, что ты королева, все стало совсем по-другому! А, Ваше величество? Хорошо жить в замке? — заговорщицки шепнул ей на ухо Леон, невольно, а может быть, и нарочно прикоснувшись к мочке. — Хорошо?

Вместо ответа Катрин осторожно, стараясь не поддаваться волнам и радугам, поцеловала его.

— Все должны жить в замках! — продекларировал Леон. — Недостойно человеку ютиться в такой кладовке, как у тебя, с унитазом посередине и тазиком вместо ванной!

— Между прочим, чтобы ты не зазнавался, царь зверей, на «Тоскане» ванна в три раза больше, чем у тебя! Настоящий плавательный бассейн!

— С дорожками и вышкой для прыжков? — развеселился Леон. — Кстати, ты ведь так ничего и не рассказала, что произошло на «Тоскане».

— По-моему, ты не заметил бы, даже если бы я осталась на «Тоскане» навсегда. Ты так увлечен романом дочери… Леон, стесняться этого тоже не стоит, я ведь понимаю, что вы очень нужны друг другу. — Катрин хотела сказать, что даже немного завидует Клео, ведь у нее самой уже нет папы, но решила, что излишне снова пускаться в сантименты. — А на «Тоскане» было достаточно забавно.

— Забавно? В логове врага? Я восхищен отвагой моей королевы! — Леон поцеловал руку жены.

— Я ведь не знаю английского, а Гарри, охранник Вонахью, говорил только по-английски и дал мне понять, что везет меня сдавать в полицию. Он позвонил кому-то и называл собеседника господином комиссаром. Это-то я поняла. А на самом деле он привез меня на «Тоскану».

Яхта, к которой Гарри пришвартовал катер, стояла в открытом море. Гарри развязал руки Катрин и вернул ей очки. Далекий берег тоже вернул себе четкие очертания. Нет, подумала Катрин, нечего надеяться доплыть до него, спрыгнув с катера в море.

На палубе появился смуглый стюард в белом кителе. Он откинул на борт трапик с перилами и помог Катрин подняться на яхту, вежливо поприветствовал «мэм» по-английски, а затем быстро заговорил на какой-то тарабарщине и жестом руки предложил «мэм» пройти в салон.

— Мсье, это недоразумение! — воскликнула Катрин. — Мне нужен телефон, я хочу позвонить в полицию! — Он должен понять эти слова, они ведь одинаковы на всех языках, надеялась она. — Мсье, телефон, полиция!

— Йес, оф кос, мэм! Телефон, йес! Белком, мэм![6].