Роковая ошибка - Найо Марш

иначе связанные с покойной Сибил Фостер или в силу обязанностей вынужденные разбираться в обстоятельствах ее смерти, – ее дочь, ее поверенный, ее старейшая подруга, ее садовник, врач, которому она дала отставку, и врач, который стал ее женихом, – покинув зал, вышли в вековую деревенскую тишину Верхнего Квинтерна. Среди них был и ее пасынок, который в результате ее смерти унаследовал право на пожизненное владение всем имуществом, оставленным ее первым мужем. Ее последнее, нелепое завещание не дезавуировало этого его права, как, по словам мистера Рэттисбона, и само оно не могло быть дезавуировано. Дж. М. Джонсон и Марлина Биггз, горничные второго этажа отеля, смущенно хихикая, признались, что были свидетелями его подписания за неделю до смерти миссис Фостер.

Это завещание и стало главной сенсацией состоявшихся слушаний. Никто не был так уж поражен унаследованными Брюсом Гарденером двадцатью пятью тысячами фунтов, но условие, касавшееся Свинглтри, и невероятно щедрое наследство, отписанное доктору Шрамму, повергло зал суда в ступор. Три репортера из провинциальных газет пришли в невероятное возбуждение. У Верити Престон, которая присутствовала на слушаниях, поскольку ее крестница этого, судя по всему, хотела, появилось дурное предчувствие растущей публичности произошедшего.

Слушания, как и в прошлый раз, проходили в церковном зале. Шпиль Сент-Криспина-в-Квинтерне отбрасывал тень на открытое пространство у подножия ступенек, ведущих в церковь. Местные жители называли его «лужайкой», но на самом деле это была не более чем неухоженная округлая площадка, выдававшаяся вбок от аллеи. Верхний Квинтерн считался самостоятельной деревней только благодаря церкви и был самым маленьким селением в окру́ге; название «деревушка» подошло бы ему гораздо больше.

Солнечный свет, рассеянный осенним туманом, отсутствие ветра и – пока не заработали автомобильные моторы – каких бы то ни было звуков, кроме сугубо деревенских, создавали впечатление отрешенности от всего, кроме укоренившихся обычаев кентской глубинки. Так или иначе, подумала Верити, несмотря ни на какие вторжения, непрерывность традиции сохраняется. А потом ей пришло на ум, что именно нынешнее «вторжение» заронило эту мысль ей в голову.

Интересно, не захочет ли молодой мистер Рэттисбон повторить их «пиршество», подумала она и решила подождать его появления. Люди выходили случайными группами, которые тут же распадались. У них был такой вид, будто они оказались вовлечены в какие-то общественные потрясения.

Прунелла вышла, сопровождаемая по бокам Маркосами. Было видно, что она шокирована, Гидеон держал ее за руку, а его отец, ссутулившись, склонял над ней свою изящную голову. И снова у Верити возникло ощущение, будто они буквально всасывают в себя Прунеллу.

Увидев крестную, та что-то сказала мужчинам и подошла к ней.

– Крестная Вэ, ты уже знаешь? Я хотела тебе сообщить. Это будет послепослезавтра, в четверг… Они отдадут… они сказали, что мы можем…

– Что ж, дорогая, – прервала ее Верити, – это хорошо. В котором часу?

– В три. Здесь. Я почти никому не говорю – только таким старым друзьям, как ты. И букеты будут из нашего сада. Правильно?

– Очень правильно. Хочешь, чтобы я тебя привезла? Или ты…

Прунелла немного замялась, потом ответила:

– Это очень мило с твоей стороны, крестная Вэ. Гидеон и папа Эм меня привезут, но не могли бы мы сесть вместе? Пожалуйста.

– Конечно, – согласилась Верити и поцеловала ее.

Из дома вышли члены жюри. Некоторые, отделившись от группы, направились к автобусной остановке, другие – к своим машинам. Хозяин «Пасскойн армз» в сопровождении троих коллег-присяжных двинулся к своему пабу. Коронер появился вместе с мистером Рэттисбоном. Остановившись на крыльце и глядя себе под ноги, они о чем-то беседовали. К ним присоединились еще два человека.

Прунелла, которая все еще держала Верити за руку, спросила:

– А это кто? Ты не знаешь? Вон тот, высокий?

– Это тот самый человек, который приезжал ко мне, суперинтендант Аллейн.

– Понимаю, что ты имела в виду, когда рассказывала о нем.

Трое представителей провинциальной прессы бросились к Аллейну и стали его о чем-то расспрашивать. Аллейн посмотрел поверх их голов на Верити, и, словно приняв сигнал, она встала так, чтобы заслонить Прунеллу. В этот момент из зала вышел Брюс Гарденер, трое журналистов сразу же окружили его.

Аллейн направился к Верити и Прунелле.

– Доброе утро, мисс Престон, – сказал он. – Я так и думал, что вы будете здесь. – И, обернувшись к Прунелле, продолжил: – Мисс Фостер? Надеюсь, ваша восхитительная миссис Джоббин сообщила вам, что я заезжал? Она была очень любезна и позволила мне войти в дом. Так она говорила вам?

– Да. Простите, что меня не оказалось дома.

– Нет никакой нужды беспокоить вас на данный момент. Это я прошу прощения, у вас такой тяжелый период. Вероятно, мне придется попросить вас о встрече в один из ближайших дней, но только если в этом будет реальная необходимость, обещаю.

– Хорошо, – сказала Прунелла. – Как пожелаете.

– Мой дорогой Аллейн, – прозвучал голос из-за спины Верити. – Как приятно снова встретиться с вами.

К ним незаметно подошли мистер Маркос с Гидеоном. С их появлением атмосфера этой маленькой сценки сразу же переменилась. Мистер Маркос обнял Прунеллу за плечи и выразил Аллейну восхищение тем, как чудесно смотрится в его доме картина Трой. «Вы непременно должны прийти и увидеть это сами». Он обратился к Верити за подтверждением и неуловимым изменением тона дал понять, что ее ответ для него очень важен. Верити вспомнила, как восторженно отозвалась о нем бедная Сиб, до того как она невзлюбила Маркосов. Она сказала тогда, что Николас Маркос «утонченный» и «принадлежащий к высшему свету» мужчина. «К тому свету, к которому я не принадлежу, – подумала Верити, – но у нас, тем не менее, есть кое-что общее».

– Мисс Престон не даст мне соврать, – сказал мистер Маркос, – ведь правда?

Верити собралась с духом и подтвердила: картина блестящая и смотрится в доме великолепно.

– Автору будет приятно узнать, – поблагодарил Аллейн и обратился ко всем: – Кажется, сюда направляются господа газетчики. По-моему, мисс Фостер лучше исчезнуть.

– Да, конечно, – быстро подхватил Гидеон. – Дорогая, пойдем в машину. Скорее.

Но все участники событий вдруг оцепененели, никто не двинулся с места. Повернувшись, Верити увидела, что из церковного зала на солнечный свет вышел доктор Шрамм. Репортеры сомкнулись вокруг него.

Неподалеку была припаркована красивая машина. Верити подумала, что она, должно быть, принадлежит ему и, чтобы к ней подойти, Шрамму придется пройти мимо них. Не могут же они вдруг все разбежаться.

Он сказал что-то – «без комментариев», догадалась Верити – представителям прессы и поспешно направился к машине.

– Доброе утро, Верити, – проходя мимо, сказал он и приподнял шляпу. – Привет, Маркос, как поживаете? Здравствуйте, суперинтендант. – Потом, сделав паузу и посмотрев на Прунеллу,