Тайна острова Матуа - Владимир Макарычев

— Основой любой религии является идея, а механизмом ее воплощения — человеческая речь, — уточнил Сафронов. Было видно, что они с доктором давно обсудили данную тему и нашли полное понимание.

— Конечно! — воскликнул Воронин. — Находим каменные древние плиты с надписями на древнем славянском языке. Об этом писал Егурнов, переводчик Сталина, в книге «Этруски говорили по-русски». Сравнил набор древних текстов и понял: мозг трансформирует речь на разных языках. Люди становятся управляемыми.

Древние использовали слова на фоне шума. Но не только шумом можно подавить сознание. Речь способна направить человека на выполнение задачи. Запустил пластинку через громкоговоритель с набором определенных слов, чтобы обязать всех слушать. В результате люди поведут себя так, как заложено в текстах. Такую задачу должен был по задумке его основателя Заменгофа (1859–1917 гг.) выполнять некогда популярный эсперанто. В начале девяностых международный язык служил для бесконтрольного общения между людьми, наподобие сегодняшнего Интернета. Не случайно Троцкий считал его «языком мировой революции», Сталин — «языком шпионов», а Гитлер — «тайным языком евреев и коммунистов». Служба в храмах на старославянском языке не что иное, как специально подобранные еще в древности тексты влияния на человека.

— Не зря священники во время церковной службы не переходят на современный язык, — поделился важной догадкой старшина второй статьи Андрей Смирнов. Воспользовавшись всеобщим молчанием, озвучил следующее свое открытие: — Флажный семафор, как и служба в храмах, ведется на старославянском алфавите[33].

— Не моряки, а Российская академия наук, — смеясь, похвалил его Воронин и добавил: — Хватит рассиживаться, впереди у нас великие дела!

— А под ногами управление всем миром, — подхватил шутку Андрей.

— Именно так и будет, — расплылся в довольной улыбке доктор медицинских наук, психофизиолог Воронин. Моряка-контрактника он уже мысленно пригласил на обучение в свой институт.

Тем временем на корабле, стоявшем на якоре в бухте острова Матуа, горнист заиграл команду «Повестка», предупреждая экипаж о скором поднятии военно-морского флага. Ровно через пятнадцать минут, в восемь ноль-ноль, вахтенный офицер по внутренней трансляции отдал очередную команду: «Построение личного состава по кубрикам». Ему хотелось спать после ночного бдения, и, достав из-под командирского кресла двухпудовую гирю, он начал ее отжимать. Нужно полчаса продержаться до смены вахты. Проверенный способ борьбы со сном в этот раз не действовал. Сон как рукой сняло только после неожиданной накачки командира по корабельному громкоговорителю: «Вахтенный, совсем очумел! Корабль находится в режиме радиомолчания и полной скрытности! Какого лешего на весь Тихий океан заставляешь горниста сообщать о нашем присутствии?»

Куринова самого клонило ко сну, а ошибка вахтенного офицера забрала, казалось, последний остаток энергии. Сказывалось перенапряжение, связанное с экстренной подготовкой корабля к походу, волнениями за беременную жену. Сейчас, в теплой и уютной каюте, становилась понятна истина, что с голодом бороться проще, чем со сном. Не снимая верхнюю одежду, как был в рабочих брюках, так и рухнул на суконное одеяло кровати, механически расстегивая тугие пуговичные прорезы нового кителя, и мгновенно заснул. Спал он недолго. Ровно столько, сколько необходимо для восстановления здорового организма тридцатитрехлетнего мужчины, привыкшего выбирать ответственность перед каютным уютом. Всего часа полтора. Открыв глаза, вдруг увидел кровавое пятно, растекающееся по белоснежной простыне. Затем яркий свет и отчетливо различимый силуэт крошечного окровавленного ребенка. Он походил по размерам на котенка и безостановочно дрыгал малюсенькими ручонками с растопыренными пальчиками. Ему вдруг захотелось узнать, дышит ли человечек? Но сон подобно паутине не позволял вырваться, сделать движение, отчего чувство тревоги только увеличивалось. Тревогу нес с собой коричневый крест, неожиданно оказавшийся перед лицом, и он несмело прикоснулся к нему губами. «Он твой», — тут же проговорил чей-то голос, и Куринов тут же проснулся.

Успокоилось биение сердца лишь после взгляда на фотографию улыбающейся жены под оргстеклом на столе.

«До родов осталось еще с месяц, почему же так рано приснился сон о рождении ребенка? — спрашивал он себя и не находил разъяснения. — Это следствие переутомления, да и не бывает таких маленьких детей», — думал, упершись глазами в портрет жены. Эти мысли окончательно развеяли утренний сон. Время корабельных часов, висящих над иллюминатором, показывало без четверти одиннадцать дня.

Корабельная служба не позволяет рефлексировать, предаваться унынию и долго вспоминать ночные кошмары. Куринов побрился и с удовольствием освежил лицо туалетной водой, остро отдающей сладким кактусом. Он любил эти духи, вот уже восемь лет подарок жены на его день рождения. Жена из года в год говорила ему при вручении подарка: «Родившиеся под знаком Льва — смелые, гордые, целеустремленные». Верят женщины в безделушки, случайные события, мистику и знаки Зодиака.

Оказавшись на ходовом мостике, капитан собирался спросить вахтенного офицера про окружающую обстановку, как вдруг медная гильза от 100-миллиметрового снаряда, глухо прокатившись по стальной палубе, остановилась у его правой сандалии, и он с удовольствием поднял глаза на окружающих. Запустивший «снаряд» флагманский специалист Гуревич кричал в адрес старпома, не замечая появления Куринова:

— Не быть никогда вам командиром! Приборку организовать не в состоянии.

Полное лицо Чугунова, казалось, лопнет от злости, как переспелый помидор. Неожиданно старпом изо всей силы запустил в голову «флагмана» массивную книгу, первое, что попалось под руку. Твердая картонная обложка раскрылась, упав на кресло командира, а сам он лихо увернулся, выкрутив сухое тело, как пружину.

Увидев Куринова, оба офицера дружно показали спины в синих рабочих куртках, демонстрируя свою непричастность к происшедшему. Капитан еще раз оглядел присутствующих и сказал только:

— И вам не стыдно!

По красному лицу Чугунова было видно, что ему стыдно, а желтый, как Кощей Бессмертный, Гуревич, казалось, гордился своим поступком. Его нервозность выдавали постоянно двигающиеся пальцы рук, похожие на щупальца медузы.

Объяснение разгневанных старших офицеров состоялось после обеда, в командирской каюте. Там присутствовал и механик. Оказалось, кто-то рассыпал в каюте механика и «флагмана» порошок ЯДГ (учебная ядовито-дымная граната), отравляющее вещество типа хлор-пикрина, имеющее свойство вступать в бурную реакцию с водой. Механик быстренько протер опасное место спиртом, после чего лег спокойно отдыхать, а Гуревич, тоже заметивший щепотку порошка у порога каюты, смахнул его вымоченной в воде тряпкой. Произошла химическая реакция, превратившая воздух каюты в выгребную яму. Взбешенный и ничего не понимающий Гуревич бросился к старпому. Чугунов же наотрез отказался посылать моряка для уборки каюты, да еще и нагрубил вдобавок. В итоге произошел конфликт, свидетелем которого и стал Куринов. А отравляющее вещество, понятное дело, принадлежало корабельному химику. Нетрудно было догадаться, что с целью мести он подбросил его в каюту лысого механика. Загадкой оставались подобные действия по отношению к Гуревичу, который не обижал Папуту. По случайности их каюты находились рядом, и корабельный «террорист», видимо, решил действовать наверняка. Спросить об этом Папуту не было возможности, он находился на острове.