"Диагноз" и другие новеллы - Юстейн Гордер

Секунды. Всё важное свершается в течение секунд.

Звонок в дверь. Она тотчас открывает. И дети врываются в квартиру.

— Что это так воет, мама?

Она слышит, как в воздухе раздаётся свист. Она снова подбегает к окну. И видит, как ядовитый гриб поднимается где-то вдалеке к небу.

— Это война! — кричит женщина.

Она увлекает за собой детей, хватает их за руки и устремляется в коридор.

Вниз по лестнице и бегом в бомбоубежище в подвале!

Проходит минута или две. Но вот уже все жильцы подъезда в сборе. «А Енс? — думает она. — Неужто он в автомобиле по дороге домой? Или он ещё в конторе?»

У одного из соседей радио с собой: «…Повторяем! Началась атомная война между НАТО и странами Варшавского договора. Все должны немедленно укрыться в бомбоубежище. Несколько минут назад Кольсос[106]был поражён атомной ракетой. Многие тысячи наших соотечественников были мгновенно убиты. Врачи, медицинские сёстры и члены Организации защиты мирного населения во время войны, слушайте радиосообщения. Военнообязанные, также следите за объявлениями… Через несколько минут с речью выступит премьер-министр…»

Она обнимает детей и плачет.

Это пришло! Этих секунд она боялась. И они снились ей много-много раз. Тогда она с криком просыпалась по ночам.

Теперь это был не сон. Теперь это был вовсе не кошмарный сон. Теперь это наступило.

Её жизнь! Что она значила теперь? Теперь жизнь её была сном — а это… это было явью.

Она оказалась в этой жизни, оказалась в своём времени. Все вокруг неё плакали. Женщины и дети на бетонном полу. Мужчины тоже. Вахтёр со второго этажа. Он тоже рыдал, сидя в углу.

Секунды!

Они слышат ужасающий грохот. Голубоватый свет наполняет убежище. Потом набегает волна тропической жары. Кажется, будто глаза вот-вот расплавятся. Кто сейчас на улице?

Она молится Богу. Во всяком случае, впервые за пятнадцать лет.

— Господи! — молит она. — Пусть это будет сном! Я не поступала так, как дóлжно было поступать! Преврати это в сон, дорогой Господь! Только ты можешь это сделать! Дай мне шанс помешать этому!

И вот она просыпается. И вот её мольба услышана. И вот ей даётся шанс.

На этот раз она не кричала. Рядом с ней в кровати пусто. Но вскоре в комнату входит Енс и гладит её по волосам.

— Ты проснулась, дорогая? Я уже ухожу. Вернусь в половине шестого, как обычно!

Наконец-то и я купил себе электронные часы с таймером, минутами, секундами и десятыми долями секунд. С указанием числа, месяца и дня недели. Они же — с будильником, паркометром[107], секундомером, часы наигрывают две мелодии: «К Элизе» и «Love story»[108].12-часовой или 24-часовой формат отображения времени. И ночное освещение. Всего двенадцать функций.

За всё это я заплатил 98 крон[109]. Я, разумеется, сделал выгодную покупку. Цена абсолютно бросовая. И всё-таки я начал сомневаться. Я чувствую себя обманутым.

Моя жизнь теперь не та, что прежде. Одно лишь слово «электронные», оно холодно, как сталь.

Всё было иначе, когда часы шли всё кругом и кругом по стрелке. Ни начала, ни конца. Жизнь кружилась, словно вечная карусель. Но вот циферблат стал показывать точную дату, потом дни недели… Но по-прежнему царила гармония цикла. Мне надо было ежедневно заводить часы.

Ныне я ношу всю оставшуюся мне жизнь вокруг запястья. Все секунды и десятые доли секунд запрограммированы. Электронным часам известны даже дни високосного года. (Это запрограммировано аж до 2050 года. Тогда мне исполнится 98 лет.)

С электронными часами вокруг запястья я слишком часто сижу и наблюдаю за временем, за одной секундой, которая неумолимо и плавно переходит в другую.

Я вижу пред собой движущуюся точку, не оставляющую ни малейшей линии. Я вижу перед собой птичку, что бьёт и бьёт крылышками, не оставляя ни малейшего следа в своём полёте над горизонтом. Я становлюсь воспоминанием об элеатическом[110]парадоксе: линия есть абстракция. В действительности же она есть сумма бесконечного количества точек. Так всё и со временем. Так, разумеется, и со всем на свете, думаю я. Нет ни единой чёрточки, которая продолжается.

Я — свидетель неотвратимого процесса. Время никогда не становится тем же, каким было вчера. Никогда больше уже не будет 22 часа 15 минут 36 секунд — суббота, 8 февраля 1985 года (в Токио 06 часов 15 минут 36 секунд, воскресенье, 9 февраля 1985 года).

Цикл прерван, нарушен. Время повтора прошло.

Я сижу, глядя на своё запястье. Оно словно муравейник. Только сама кочка — энергично неподвижна, всё остальное — так и кишит. Часы и минуты, может статься, достаточно надёжны. Но секунды и десятые доли секунд заставляют меня думать об атомах и молекулах.

Сколько секунд остаётся мне жить?

Сколько десятых долей секунд?

Часы были у меня и раньше. Но эти часы крадут время. Совершенно откровенно, прямо у меня на глазах. И никто при этом не вмешивается…

Электронные часы постоянно напоминают о том, что всё на свете течёт и меняется. Горная цепь — это брызги водопада. Галактика — трепещущий язык пламени. Душа мира изменчива, будто лёгкое облачко дыма. Вопрос заключается лишь в том, насколько точен инструмент.

Я не привыкаю к тебе, спутник, обвивающий моё запястье. Твоя правда — жестока. Ты извергаешь свои секунды, словно пули из ручного пулемёта. Арсеналов же у тебя достаточно, чтобы терять время. Однако ничего легкомысленного в этом нет.

Числа твои — числа мёртвых. Удары твоего сердца — холодны, будто коса смерти.

В МАЛЕНЬКОМ ГОРОДКЕ Дорт жили некогда несколько героев романа, и каждый из них играл свою небольшую роль в грандиозно задуманном произведении. От одной страницы к другой говорили и делали то, что требовалось от них, не размышляя: они были всего-навсего персонажами романа. В середине повествования собрались они на праздник летнего солнцестояния. Они сидели кружком вокруг большого костра у моря, солнце как раз село, а мелкие волны заливали берег.