Правила крови - Барбара Вайн

Я вернусь в воскресенье, поездом в 11.14 из Бови. Как ты знаешь, поездка довольно долгая, но поезд должен прибыть на вокзал Паддингтон в пять минут шестого. Папе совсем не обязательно встречать меня с поезда. Я вполне могу добраться сама, найму кэб. Шлю свою любовь папе и маме, дедушке, Лайонелу и тебе, моя дорогая.

Твоя любящая сестра Элинор

Она пишет о Генри так, как положено будущей жене времен королевы Виктории. Его работа — главное, и решения принимает он. Когда Элинор пишет, что «не осмеливается» предложить провести медовый месяц в Девоншире, это не так ужасно, как кажется. Приблизительно так же сегодня жена скажет, что не осмеливается попросить мужа о еще одном ужине в ресторане на этой неделе. Похоже, у них с Генри сложились простые и доверительные отношения. Возможно, страстно влюблен был только он. В письме Элинор нет ничего, что свидетельствовало бы о ее любви или гордости, что ей достался подобный приз. Хотя не исключено, что она все это уже говорила сестре. И все же мне трудно поверить, что семья Хендерсонов не торжествовала по поводу такого удачного брака одной из дочерей. Рыцарь! Лейб-медик королевы! Богатый человек — по крайней мере, по их меркам. Двадцатичетырехлетняя дочь, рискующая остаться старой девой, не имеющая приданого, скоро станет леди Нантер и в следующем году будет жить в доме, о котором они даже не могли мечтать.

Генри снова занялся поисками дома. Об этом он сам рассказывал своему приятелю Барнабасу Коучу, занимавшему должность приглашенного профессора анатомии в Оуэнс-Колледже в Манчестере. Вот это письмо, датированное 18 октября 1883 года.

Мой дорогой Коуч!

Позвольте поблагодарить вас за любезное письмо с поздравлениями по поводу моего обручения с мисс Хендерсон. Она вам понравится. Она нежная, очаровательная и скромная, совсем не похожая на «новых женщин», о которых столько говорят в последнее время. Сомневаюсь, что ей известно, что такое право голоса, не говоря уже о желании выбирать члена Парламента. Я уверен, что она будет верна своему долгу супруги и никогда не проявит признаков раздражительности или, хуже того, неврастении, все те расстройства психики, что мы с вами так часто наблюдаем у тех пациенток, на которых современные идеи о «свободе» и эмансипации оказали такое пагубное влияние. В настоящее время она гостит у тети в Девоншире, планируя предстоящую церемонию бракосочетания, но в воскресенье вернется.

Я занимался поисками подходящего для нас дома и хотел бы к концу января уже на чем-нибудь остановиться. Если свадебное путешествие продлится шесть недель — я собираюсь в Неаполь и Рим, — то к нашему возвращению сделка уже будет оформлена. Тем не менее мне придется снять какой-нибудь дом до середины лета, пока жена не приобретет мебель, ковры и все остальное, что необходимо для нашего будущего дома. Место нашего постоянного проживания, полагаю, будет находиться в районе, который я считаю самым здоровым в Северном Лондоне, в Сент-Джонс-Вуде. Я подумывал также об Эр-Эстейт или почти сельской Лондон-роуд, но завтра меня поведут в очень милое место, Карлтон-Хилл, ныне принадлежащее мистеру Хэпгуду, моему собрату по профессии.

Вы напомните мне, мой дорогой Коуч, о репутации района Сент-Джонс-Вуд как тайного убежища belle amie[30]джентльменов. Как говорят, епископ, узнав о том, что философ Генри Спенсер поселился в этом районе, спросил: «А как зовут даму?» Но я убежден, что дурная репутация Сент-Джонс-Вуда, если она и была, вещь преходящая. Как бы то ни было, Т. Г. Хаксли, знакомством с которым я горжусь, жил здесь на протяжении тридцати лет, по разным адресам. Мы с женой, вне всякого сомнения, будем посещать церковь Св. Марка на Гамильтон-террас, известную тем, что в ней служит каноник Дакуорт, который также живет по соседству и которого я имел честь знать, когда он был наставником Его Королевского Высочества принца Леопольда. Поэтому я верю, что мы можем поселиться там без ущерба для своей нравственности!

Надеюсь, вы в порядке, а здоровье миссис Коуч становится лучше. Не забудьте о 14 февраля! В должное время вы получите приглашение от мистера и миссис Хендерсон.

Искренне ваш,

Генри Нантер

— Не знаю, как у него хватило хладнокровия.

Так прокомментировала это письмо Джуд, имея в виду, конечно, Джимми Эшворт, которую Генри лишь недавно отправил в отставку. Но дело в том, что он не обязательно был лицемером; за этим худощавым телом и благородным лицом скрывался не один человек, а несколько.

Возможно, дом действительно был «очень милым», но Карлтон-Хилл — это совсем не Парк-лейн. В 1883 году Сент-Джонс-Вуд считался не Лондоном, как теперь, а пригородом, и на большей его части, особенно на западе, на Мейда-Вейл, велось строительство. В любом случае Генри не купил дом у мистера Хэпгуда. Женщина, которая должна была выбирать для него мебель и ковры, встретила свою смерть на следующий день после того, как ее жених осматривал дом.

В субботу утром, 20 октября, тетя отвезла ее на железнодорожную станцию Бови и посадила на местный поезд до Ньютон Эббота. Должно быть, они выехали довольно рано, чтобы Элинор успела добраться до узловой станции Большой западной железной дороги. Как и прежде, она путешествовала первым классом. Поезд вовремя прибыл на вокзал Паддингтон, где его встречал Сэмюэл Хендерсон. В поезде Элинор не оказалось, и Сэмюэл вернулся домой. Следующий поезд прибывал только в 10.20 вечера. Посоветовавшись с женой и другими детьми, он отправил телеграмму сестре, спрашивая, не приедет ли Элинор этим поездом. В конце XIX века телеграф был эффективным средством связи — им по-прежнему широко пользовались, хотя с появлением телефонов он утратил свою новизну, — однако ответ от Доротеи пришел на Кеппел-стрит только в воскресенье утром. Задолго до этого Сэмюэл Хендерсон вернулся на вокзал Паддингтон в надежде, что дочь приехала вечерним поездом.

К утру воскресенья к поискам подключили полицию. Но прежде чем они успели что-то предпринять, сельскохозяйственный рабочий из восточного Девоншира заметил тело женщины, лежавшее на железнодорожной насыпи где-то между Альфингтоном и Эксетером. На следующий день, в понедельник, Сэмюэл Хендерсон опознал в погибшей свою дочь. Вот довольно эмоциональный отчет о коронерском расследовании из общенациональной ежедневной газеты, хотя и не такой эмоциональный, как рассказ моего отца.

Вчера в Эксетере проводилось дознание в отношении мисс Элинор Мэри Хендерсон, двадцати четырех лет, проживавшей на Кеппел-стрит, Лондон, чье тело в воскресенье вечером было обнаружено на железнодорожной насыпи в Альфингтоне. Коронерское жюри вынесло вердикт об убийстве, совершенном неизвестным лицом или неизвестными лицами.

Уильям Ньюкомб, пастух из Альфингтона, рассказал, что увидел на траве железнодорожной насыпи темно-синий предмет, похожий на сверток ткани. Предположив, что это может быть дорожная сумка или какой-то другой багаж, выпавший из поезда, он перелез через забор, отделяющий насыпь от луга, и подошел посмотреть. К его ужасу, это оказалось тело молодой женщины, одетой в темно-синий костюм и накидку такого же цвета. Благоразумно решив не прикасаться к трупу, мистер Ньюкомб обратился за помощью в ближайший полицейский участок, до которого, к сожалению, было несколько миль.